Недостающее звено

Я вышел на улицу, уже было достаточно темно, прохладно и безветренно. Здесь был юг, и он обязан быть теплее, чем у нас. Плотно к крыльцу «Гавани» была припаркована машина-фургон с длинной надписью на будке «Спецмедслужба». Вечер в «бич-холле» обещал быть томным и интересным. Заставил себя лечь пораньше, читать было нечего, кроме Огуренкова. Вот я и вникал, мысленно прокручивая тот самый «плотный» бой. Спал плохо, коечка была продавленная и бугристая, будто она всегда служила не для сна, а полкой для чего-то тяжелого. А вообще, как оказалось, она была приставная, согласно купленным местам в «Гавани» и, видимо, ее притащили со склада, чтобы номер стал трехместным. Еще, помимо того, ночью было шумно, кто-то в туалете кряхтел, стучал крышкой унитаза и ругался. Лучше было засыпать под грохот сгружаемых труб на узкоколейке. Такое чувство, что там даже подрались. В 6:30 я проснулся по своему внутреннему будильнику, к 7 часам был полностью готов и включил в номере полный свет. «Нашенские» валялись на своих койках в одежде, один был даже обутый. Я пнул каждому по спинке кровати, а сам пошел дожидаться их в холле. Еще с вечера я заметил там два мягких диванчика. А вот теперь на одном из них, сгорбившись до детского роста, притулился мужчина. Одна рука его свешивалась на пол, на тыльной стороне ладони был наколот восход из моря лучистого солнца, а под ним слово «Север». Лоток остался неприкосновенным, а за дверями ресторана было темно. На втором же мини-диванчике стояли два громадных чемодана образца 50-х годов, и, привалившись на них, спал мужчина, похоже, новый заселенец. Из «нашенских» спустился только один, тот самый, что вчера бегал за водкой. Он, видимо, был более мелкой картой в колоде, но кем числился, тренером или секундантом, мне было неизвестно. Неведомо, кого как пропечатала Лола Евгеньевна. Похоже, он знал дорогу. Это тот, который спал без обуви, а значит, был менее напившийся; а так и положено, когда твои роли – вторые. Сейчас он прокладывал путь, разгребая утренний холодный воздух. Оказалось, действительно недалеко. На входных дверях какого-то училища из серого кирпича висела рукописная афиша «Молодежный боксерский турнир в субботу и воскресенье».

По холодному фойе бродили полуголые участники этого мероприятия. Их с представителем запускали в кабинет, там и взвешивали. В конце коридора, в двери большого, хорошо освещенного зала, затаскивали сиденья, по пять штук в секции, а посредине, на помосте, был установлен ринг с хорошими резиновыми канатами, оформленными углами и с новым покрытием без швов и заплат. В комнату взвешивания заходили и выходили без длинных пауз. Пришла и моя очередь зайти в трусах и с паспортом. У весов стояла совсем некрасивая медработница – большая в объемах, со злым лицом, а рядом с ней – тот, что сверял паспорта и делал отметки в списках. Он был во френче и статью напоминал памятник. Со мной все прошло, как и со всеми, быстро, я не вышел из рамок ни вниз, ни вверх.

Назад я двинулся один. На улице стояла небольшими группами уже взвешенная молодежь. Все старались держаться солидно и с достоинством. Мне мечталось хоть часок поспать, а потом дождаться Машеньку и пойти по областному центру погулять. В вестибюле «Гавани» ничего не поменялось, только рука с «Севером» лежала, накрыв собой другую ладонь мученика. В номере было пусто, но поспать не удалось: только успел руки помыть, как в двери без стука ввалилось нечто, очень похожее на ту даму с взвешивания. Она как-то эротично раскачивалась и громко приземлила свой зад на койку «нашенского». В столь ранний час дама уже была под большой утренней «мухой», а может еще вчерашней, но тоже немаленькой, а также, возможно, и недельной. Губы накрашены красным были явно сегодня. Из ее эмоционального треска я понял только одно: что ей нужны мои соседи по номеру. Те, как я понял, всю ночь пропадали в номере у двух Тань, которые приехали с Урала на рыбопереработку, а сейчас сидели тут в ожидании последней порции зарплаты. А «нашенские», оказывается, пили за их деньги, да еще потом и домогались развратно, пытаясь все получить «за уважение». Я молчал, рыбообработчицы – люди серьезные, и «нашенским» от них могло серьезно достаться.

Решил поменять собеседницу и пошел вниз, к распорядительнице классической литературы. У нее все еще было закрыто, зато работал ресторан, предлагая спортсменам завтрак, и я был там не первый. Завтрак был хорош – рисовая молочная каша, притом еще очень горячая, две сосиски, кусочек сыра и чай с ватрушкой, прям настоящий боксерский завтрак после взвешивания. Сверстники мои сидели за столами, очень друг на друга похожие, но ели с разным аппетитом. Всех объединяло общее желание стать победителями. Они верили в ту сказку, что победителей не судят, но это, наверное, справедливо – верить в сказку, даже если она несправедлива и жестока.