Недрогнувшей рукой

Мне трудно сказать, обрадовало ли их появление наших учителей и директора, предполагаю – напугало: лишняя головная боль. Нам же было все равно. Справедливости ради скажу, что вели себя высокопоставленные отпрыски вполне скромно, выделялись мало, тех, с кем сошлись поближе, приглашали на дни рождения (а сын члена ЦК КПСС, занимавшего очень высокую должность, по дружбе делал за меня “форматки” по черчению – никак это искусство мне не давалось).

Но с появлением “детей ЦК” в нашу жизнь вошли многочисленные поездки: экскурсии по Москве и Подмосковью, летний подмосковный лагерь, месяц в Туапсе и автобусное путешествие по Кавказскому побережью и как венец всего – туристическая поездка в братскую Чехословакию.

Сотоварищи наши опять-таки ничем не выделялись, хотя случались курьезы. Одна из “дочек” между прочим сказала папе по телефону из Туапсе, что упала и подвернула ногу, и час спустя, завывая сиреной, к нам примчалась скорая помощь с бригадой хирургов из Краснодара, чтобы выяснить, что девочка только что ушла на прогулку в горы. И только однажды нам открылась изнанка номенклатурного бытия. Купив газету, учительница прочитала, что один из пап получил новую должность, и, на свою беду, рассказала об этом его дочке. У той началась настоящая истерика: поскольку перемещение было не по вертикали, а несколько в сторону, она не могла понять, повышение это или крах карьеры. В переговорном пункте долго не давали Москву, и изрядно напуганная наша учительница кричала телефонистке: “Немедленно соедините! Сейчас дети ЦК будут разговаривать!” А одна картина по сей день стоит у меня перед глазами. Папа приехал на вокзал проводить сына в очередное путешествие. Я оказалась в том же купе и видела трогательную сцену прощания. Отец стоял на перроне напротив окна, а справа и слева от него, точно вписавшись в оконную раму, навытяжку стояли двое в одинаковых пальто и, как мне показалось, с одинаковыми профилями. Такой двуглавый орел, только клювами вовнутрь.

Учили нас, наверное, хорошо – во всяком случае, при поступлении в вузы мы были вполне конкурентоспособны. Среди учителей были люди совершенно замечательные, всем им земной поклон, многим – царство небесное, но о них не хочется скороговоркой. Хотя опять-таки всякое бывало. Однажды наша преподавательница обществоведения взялась трактовать какое-то актуальное международное событие, и тут с задней парты кто-то негромко, но внятно сказал: “А Анатолий Максимович вчера совсем по-другому объяснял…” И всем ученикам десятого “Б” было понятно, что речь идет о комментаторе “Би-Би-Си” Анатолии Максимовиче Гольдберге, – всем, кроме училки.

Но про директора не могу не сказать. Григорий Иванович был человек огромного (или так казалось?) роста с громовым басом. Отличительными его особенностями были потрясающая память и феноменальная, малообъяснимая осведомленность. Обычно перед началом уроков он сидел на банкетке у входа на лестницу и подзывал к себе то одного, то другого ученика с такими вопросами: “Как там рука у бабушки твоей, Ольги Николаевны, гипс еще не сняли?”, “Приняли твою сестричку Танечку в музыкальную школу?” – и так буквально о каждом из нескольких сотен своих подопечных. Входя в класс (а вел он уроки истории), он неизменно говорил: “Садитесь, варвары и дикобразы”. Уже в старших классах до нас дошли слухи, что он когда-то был разведчиком; сейчас я верю, что так оно и было. (Почему-то подумалось о том, что в те времена “разведчик” и “шпион” четко стояли на разных семантических полюсах, наш мог быть только разведчиком, а их — шпионом. Не то теперь.)

Я проучилась все десять лет в этой элитной, престижной, победившей бы во всяческих рейтингах школе, совершенно этого не заметив. Сейчас она тоже входит в число таковых, с пристроенным бассейном и теннисным кортом.

А вот дом по соседству потемнел, увял, и я не уверена, что его нынешним обитателям легко и просто “устроить” в близлежащую школу своих чад…

Но под конец самое главное.

Мы окончили школу пятьдесят пять лет назад. И до сих пор встречаемся. И не по два-три человека, счастливо сохранившие, как бывает, школьную дружбу на всю жизнь. Мы занимаем банкетный зал ресторана, обнимаемся и через несколько минут уже видим вовсе не то, что отражают зеркала, да и ведем себя не как пожилые, состоявшиеся, часто многого добившиеся люди, а как шалуны-школьники. И это – счастье!

“… хлопал в ладоши ногами”