Неграмотная, которая спасла короля и королевство в придачу

Глава, который ничего не решает. Примерно как на базе Пелиндаба. Там инженер делал в основном то, что говорила ему Номбеко, правда, сам того не сознавая.

– А кто же тогда решает?

– Видимо, премьер-министр.

Хольгер-2 сообщил, что премьер-министра Швеции зовут Ингвар Карлссон. И что он стал им в ночь, когда его предшественника Улофа Пальме убили в центре Стокгольма.

– Звони Карлссону, – предложила Номбеко.

Хольгер так и сделал. Он позвонил в канцелярию правительства, попросил к телефону премьера и был переведен на его референтку.

– Добрый день, это Хольгер, – сказал Хольгер. – Я хотел бы переговорить с Ингваром Карлссоном по крайне важному делу.

– Вот как? А о чем именно?

– К сожалению, не могу вам сказать. Это секрет.

Телефон Улофа Пальме в свое время имелся даже в телефонном справочнике. Любой гражданин, которому что-то надо было от своего премьера, мог просто-напросто набрать его домашний номер. Если он в это время не укладывал детей или не ужинал, то запросто брал трубку.

Но это было в старые добрые времена. Которые закончились 28 февраля 1986 года тем, что Пальме, ходивший повсюду без телохранителя, получил выстрел в спину на выходе из кинотеатра.

Его преемника постарались защитить от всякого сброда. Референтка ответила, что господин Хольгер, вероятно, понимает: она никак не может допустить, чтобы с главой правительства беседовал незнамо кто.

– Но это важно!

– Это может сказать кто угодно.

– Страшно важно!

– Мне очень жаль. Если хотите, можете направить письмо на имя…

– Речь об атомной бомбе, – сказал Хольгер.

– Что? Это угроза?

– Да нет же, черт! Наоборот. Хотя нет, бомба – это угроза, и поэтому я хочу от нее избавиться.

– Вы хотите избавиться от атомной бомбы? И звоните премьер-министру, чтобы ее подарить?

– Да, но…

– Должна вам сказать, люди довольно часто пытаются делать премьер-министру подарки. Не далее чем на прошлой неделе нам звонил один навязчивый представитель некой фирмы-производителя, желавший прислать новую стиральную машину. Но премьер-министр не принимает такого рода подарков, это касается даже… атомных бомб. А вы точно уверены, что это не угроза?

Хольгер снова заверил референтку, что ни о чем таком и не помышляет. Поняв, что дальнейший разговор не имеет смысла, он поблагодарил собеседницу за неоказанную помощь и попрощался.

Затем по наущению Номбеко он позвонил королю и переговорил с гофсекретарем, который сообщил ему примерно то же самое, что и референтка премьер-министра, только надменнее.

В идеальном мире премьер-министр (или хотя бы король) ответил бы на звонок, принял информацию к сведению, тотчас отправился в Гнесту и забрал оттуда бомбу вместе с упаковкой. И все это прежде, чем брат Хольгера, потенциальный ниспровергатель устоев, успел бы заметить ящик, спросить о нем и – не приведи Господь – задуматься.

Но то в мире идеальном.

А в реальном на пороге склада возник номер первый вместе со своей юной злюкой. Они явились выяснить, как вышло, что кровяной пудинг, который они рассчитывали стащить из холодильника номера второго, оттуда исчез, а в квартире полно спящих китайцев. Затем последовали вопросы: что это за негритянка сидит на ящике в углу. И что это за ящик, на котором она сидит.

По жестам вошедших Номбеко поняла, что речь идет о ней и ящике, и сказала, что с удовольствием поучаствует в беседе, если есть возможность продолжить ее по-английски.

– Американка, что ли? – поинтересовалась юная злюка, добавив, что ненавидит всех американцев.

Номбеко ответила, что она южноафриканка и что, на ее взгляд, ненавидеть всех американцев – дело хлопотное, с учетом их количества.

– А что в ящике? – спросил Хольгер-1.

Хольгер-2 отвечать не стал. Вместо этого он сообщил, что три китаянки в квартире и женщина рядом с ним – политические беженки и что какое-то время они пробудут в этом доме. В этой связи номер второй выразил сожаление, что они съели кровяной пудинг прежде, чем первый номер успел его стащить.

Да, брат находит такой поступок возмутительным. А что за ящик? Что в нем?

– Мои личные вещи, – сказала Номбеко.

– Твои личные вещи? – повторила юная злюка таким тоном, словно ожидала уточнений.

Заметив, что любопытство крепко угнездилось в глазах номера первого и его сердитой подруги, Номбеко решила, что пора обозначить границы.

– Мои личные вещи, – повторила она, – прибывшие сюда из Африки. Как и я сама. Характер у меня добрый, но непредсказуемый. Как-то я всадила ножницы в бедро одному деду, который не умел себя вести. В другой раз… всадила их снова. Тому же деду, кстати, – правда, другие ножницы и в другое бедро.

Хольгер-1 и его подруга растерялись. Женщина на ящике говорила любезным тоном, но в то же время давала понять, что может наброситься с ножницами, если от ее ящика не отстанут.

Так что номер первый взял юную злюку под руку, попрощался от имени обоих и вышел.

– Кажется, у меня в нижнем ящике холодильника оставалась колбаса, – сказал им вслед номер второй. – Если вы не намерены купить себе еду сами.