Неграмотная, которая спасла короля и королевство в придачу

Номбеко в свою очередь поразило, до чего у бедняги гончара истрепаны нервы. Пожалуй, стоит захаживать к нему почаще, но ненадолго – так будет легче установить доверие.

– До завтра, – сказала она уходя.

Этажом выше китаянки успели проснуться и обнаружить в кладовке хрустящие хлебцы, каковые и грызли в тот момент, когда к ним присоединилась Номбеко.

Она спросила, что сестрички собираются делать дальше, и услышала в ответ, что так далеко они не загадывают. Но можно, например, отправиться к дядюшке по имени Чэн Тао, брату матери, он живет тут неподалеку. В Базеле. А может, в Берне. Или в Бонне. Возможно, даже в Берлине. Дядя – специалист по изготовлению древностей, и лишние руки ему наверняка не помешают.

В массив знаний, почерпнутых Номбеко в библиотеке Пелиндабы, входили и сведения о географии Европы и ее городах. Поэтому у нее имелись все основания полагать, что до Базеля, Берна, Бонна и Берлина не то чтобы рукой подать. И что отыскать дядюшку может оказаться не так просто, даже если удастся выяснить, в каком именно городе он живет. Или для начала – хотя бы в какой стране.

Ерунда, заверили ее сестрички, главное, раздобыть машину и немножко денег, а остальное наладится само собой. Какая разница, Бонн или Берлин, – язык до Базеля доведет. Главное, что они теперь в Швейцарии.

Денег для сестренок-китаянок у Номбеко более чем хватало. По крайней мере, в косвенной форме. Шов ее единственной с подросткового возраста куртки заключал в себе целое состояние – в виде алмазов. Вытащив один из них, она отправилась к местному ювелиру, чтобы его оценить. Но того в свое время обманул помощник с иностранными корнями, и с тех пор ювелир держался распространенной точки зрения, что доверять иностранцам нельзя.

Поэтому едва чернокожая вошла в лавку, заговорила по-английски и положила на прилавок необработанный алмаз, как он велел ей покинуть помещение, пригрозив полицией.

Номбеко, не испытывая ни малейшего желания вступать в более тесный контакт со шведским законом и порядком, схватила свой алмаз, попросила прощения за беспокойство и удалилась.

Нет уж, пусть сестрички сами раздобывают и деньги, и машину. Если в этом Номбеко сможет им помочь, то ради бога, – но не более того.

К вечеру вернулись Хольгер-1 и юная злюка. Номер первый обнаружил, что закрома брата опустели, и поневоле поплелся в магазин, дав Номбеко возможность впервые переговорить с юной злюкой с глазу на глаз.

План состоял из двух частей. Сперва изучить противника – сиречь Хольгера-1 и юную злюку, – а затем переключить их внимание, а желательно и их самих, от бомбы на что-нибудь еще.

– А, американка, – сказала юная злюка, увидев, кто к ней стучится.

– Южноафриканка, я ведь уже говорила, – напомнила Номбеко. – Ну а ты откуда будешь?

– Шведка, естественно.

– Значит, ты предложишь мне кофе. А еще лучше – чаю.

Чай – это можно, кивнула злюка, хотя сама предпочитала кофе, поскольку слышала, что условия труда на кофейных плантациях в Южной Америке лучше, чем на чайных в Индии. Хотя, может, это и враки. В этой стране вообще все только и знают, что врать.

Номбеко уселась на кухне у юной злюки и заверила ее: в остальных странах тоже врут, как дышат. И для начала задала самый простой и общий вопрос:

– Как дела?

Как выяснилось, юную злюку злило все. Зависимость страны от ядерной энергетики. И от нефти. Плотины, которыми перекрывают шведские реки. Шумные и уродские ветряки. Недавно затеянное строительство моста в Данию. Датчане – тем, что они датчане. Зверофермеры – тем, что они держат зверофермы. Как и животноводы в целом, строго говоря. Те, кто ест мясо. Те, кто его не ест (тут Номбеко почувствовала, что теряет нить). Все капиталисты. Почти все коммунисты. Собственный отец – тем, что работает в банке. Собственная мать – тем, что вообще не работает. Бабушка, мать матери, – тем, что она из графского рода. Она сама – тем, что ишачит за зарплату вместо того, чтобы преобразовывать мир. И весь мир – тем, что не может предложить приличную зарплату тем, кто за нее ишачит.

Возмущало ее и то обстоятельство, что они с Хольгером живут в доме под снос бесплатно – и поэтому не могут отказаться платить за жилье. Боже, как бы ей хотелось выйти на баррикады! Но больше всего ее выбешивало то, что она до сих пор не нашла ни одной достойной баррикады.

Номбеко подумала, что юной злюке не помешало бы поработать пару-тройку недель негритянкой в ЮАР, а то и вынести бадью-другую из отхожего места – чисто для корректировки угла зрения на жизнь.

– А как тебя зовут?

Оказалось, что злюка способна разозлиться еще больше. Ее имя так отвратительно, что его и произнести невозможно.

Однако Номбеко настаивала и наконец услышала:

– Селестина.

– Это же так красиво! – сказала Номбеко.

– Папочка придумал. Директор говнобанка, чтоб ему!

– А как тебя можно называть без риска для здоровья? – поинтересовалась Номбеко.

– Как угодно, только не Селестина, – сказала Селестина. – Тебя-то как звать?

– Номбеко.

– Тоже говноимя.

– Спасибо, – сказала Номбеко. – Можно еще чайку?