Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов

Почти через год после первого решения, 28 марта 1932 года, за месяц до ликвидации РАПП, на секретариате заслушивается отчет МАПП о показе героев пятилетки. Докладчик сообщил, что в этом деле обнаружился «полный провал», писатели не подключились, пишут одни очерки, да и то мало, и они плохи. После доклада Л. Авербах заявил: «На поверку оказывается, что была не активность, а шумиха»[548]. М. Лузгин сделал обобщение: «Я думаю, что та плохая работа МАПП, которая здесь выявилась, к сожалению, не является исключением в ряду других организаций»[549]. Авербах подвел итоги: «Известно, что эту идею выдвинул тов. Постышев, что первая разработка проходила при его непосредственном участии… Наше обращение кончалось так: «Рапповцы, наша организация на боевой проверке!» Какой практический вывод мы можем сделать после проверки этой политической задачи? Политического экзамена Московская ассоциация не выдержала. Московская ассоциация пролетарских писателей на разрешении этой задачи обанкротилась»[550].

Конечно, обанкротились не писатели, а авербаховская линия полного непонимания специфики художественного творчества, административно-бюрократического подхода к такому тонкому и сложному делу.

Надо отдать должное А. Фадееву. Он не был согласен с Авербахом. Хотя все решения, как мы видели, шли от имени секретариата и Фадеев придавал большое значение показу героев труда, однако ему удалось убедить Авербаха, что нельзя всех без исключения писателей переключать на современную тему, что произведения о прошлом, особенно о революционных периодах истории, не менее важны для нас. Фадеев отстоял не только свое право на создание «Последнего из удэге», но и других советских писателей, работавших по исторической тематике. В показе героев труда Фадеев был противником спешки. В сентябре 1931 года в речи на 4-м пленуме РАПП он признается, «что, когда по поручению партии мы занялись этим делом – показом героев труда, мы сами недостаточно понимали на первых порах, какую огромную сумму творческих и иных вопросов это за собой поднимает»[551]. Он критикует тех, кто показ героев понимает примитивно: «Некоторым товарищам казалось, что дело обстоит просто: вот есть такие-то стройки и на них такие-то герои. В РАПП есть писатели. Надо мобилизоваться, распределить писателей по героям и стройкам и дать о них очерки. Так, например, представлялось дело т. Безыменскому, который призывал РАПП «мобилизоваться».

Между тем это чрезвычайно кустарный подход к делу»[552]. Фадеев разъясняет всемирно-историческое значение таких явлений нашего общества, как социалистическое соревнование и ударничество, и, говорит он, показать все это в литературе нелегко, «нелегко потому, что понимание этой нашей исторической коммунистической правды необходимо связать с осмыслением в свете марксистско-ленинского мировоззрения не только нашей собственной деятельности, нашей практики, но и всей предыдущей истории человечества и нашего будущего»[553]. Он отстаивает большое искусство, которому враждебны кустарничество и спешка.

Не так просто было убедить Авербаха, хотевшего доказать свою силу и власть над всей писательской организацией, которая по одной его команде, думалось ему, готова создать за две недели любые повести и романы. И все-таки под влиянием Фадеева Авербах вынужден был заявить на 5-м пленуме РАПП в декабре 1931 года: «Лозунг «Магнитострой литературы» требует величайшей работы над качеством, требует величайшего внимания к качеству. Он направлен против вульгарной и поверхностной спешки»[554]. Насколько Авербах был непоследователен и несамокритичен, видно хотя бы из того факта, который нам уже известен: в марте 1932 года он обвинил всю Московскую пролетарскую писательскую организацию в политическом банкротстве за то, что она не создала требуемых повестей и романов, чем практически подтвердил справедливость своих же слов о вреде «вульгарной и поверхностной спешки».

Фадеев был глубоко прав в вопросе о показе героев труда. Но он не смог приостановить поток решений секретариата РАПП, которые несколько месяцев будоражили и терроризировали всю организацию. У него не хватило решимости на сентябрьском пленуме РАПП назвать Авербаха виновником «кустарного подхода к делу». Он приписал эту вину одному Безыменскому, «который призывал РАПП «мобилизоваться». Но никому так хорошо не было известно, как Фадееву, что с Безыменским секретариат мало считался. Призывал же РАПП «мобилизоваться» не кто иной, как Авербах. Но, как мы видим из его письма Серафимовичу, Фадеев ценил и уважал Авербаха и не хотел подрывать его авторитет.