Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов

Фадеев ознакомился с введением к эстетике Гегеля лишь в 1935 году и, «получив истинное наслаждение», поразился, как в 20-е годы самостоятельно они так близко добирались до истины, то есть занимались «открытием Америки». Рапповцы доказывали свои истины, опираясь на тенденциозно подобранные высказывания классиков марксизма. А их противники опровергали рапповские истины, подобрав совершенно противоположные по смыслу высказывания тех же классиков марксизма.

Из письма Фадеева Либединскому от 15 января 1930 года видно, каким «научным» методом пользовались рапповские теоретики при подготовке своих докладов: «Мне придется недели через две делать в АПО ЦК доклад о художественном методе. Ясно, что я не смогу прочесть весь тот материал, какой бы следовало, чтобы научно обосновать ряд вопросов – в частности, все, что касается «непосредственных впечатлений». Очень прошу тебя, как можно скорее, написать мне точные указания страниц из поедисловия Деборина к Гегелю, из Ленинского сборника (IX), из других проработанных тобою материалов, – где бы я мог найти наиболее интересные, хотя бы и косвенные формулировки на этот счет, чтобы их цитировать в докладе. Именно указание страниц (или просто выписанные цитаты), а не самые работы – прочесть их целиком я все равно не успею»[309] (подчеркнуто А. Фадеевым. – С. Ш.).

Теоретикам РАПП не хватало подчас элементарных знаний даже в области литературы, а судили они обо всем с апломбом. Так,

B. Ермилов в своей книге «За живого человека в литературе» со спокойной совестью называет Киплинга «американцем», «поэтом американской буржуазии»[310].

Противники использовали проявления невежества рапповских теоретиков и с удовольствием предавали их всеобщему осмеянию. Так, представитель «Перевала» А. Лежнев в рецензии на указанную нами книгу В. Ермилова пишет: «Тщетно бы вы стали доказывать Ермилову, что Киплинг – не американец, а англичанин… Кофейная гуща и собственный большой палец пребывают единственными источниками вдохновения и учености Ермилова. Вот он берется писать исследование о фельетоне. Он ошарашивает нас едва ли не с первой страницы. «Как известно, у французов понятие «фельетон» означает «шевеление пустяков» (стр. 153). Мы поставлены в тупик. «Как известно», фельетон в буквальном смысле означает «листок»… В книге Ермилова 311 страниц и на каждой попадается какой-нибудь перл»[311].

Конечно, эти и им подобные «перлы» снижали авторитет руководителей столь высокой организации.

В 20-е годы было распространенным мнение, что Плеханов является единственным марксистом, давшим цельную теорию искусства. Ленинские взгляды на искусство и литературу теоретиками РАПП, да и не только ими, недооценивались. Поэтому ленинское учение в целом еще не было положено в основу формирующегося советского литературоведения. Известный деятель литературы 20-х годов Вячеслав Полонский писал в своих «Очерках литературного движения революционной эпохи» следующее: «Правильно изложить взгляды В. И. Ленина на искусство, литературу и культуру нелегко. В. И. Ленин редко с обстоятельностью высказывался по этим вопросам. Они находились на периферии его внимания, хотя, как мы увидим, он не оставался равнодушным ни к литературе, ни к искусству. Из огромного литературного наследства В. И. Ленина художественной литературе непосредственно посвящены лишь четыре небольших статьи о Л. Н. Толстом. Косвенно касаются литературы заметка о Герцене и статья «Партийная организация и партийная литература». Даже отдельные высказывания Ленина об искусстве и литературе в его обширной переписке скудны: так захвачено было его сознание основными проблемами борьбы, что не оставалось ни времени, ни интереса для литературы и искусства»[312].

Так глубоко заблуждался не один Полонский. Рапповцы думали так же. Плеханов же был абсолютным авторитетом в кругах советских литературоведов самых различных направлений. Воронский называл его «лучшим среди марксистов искусствоведом»[313]. Рапповцы бросили лозунг: «Наша критика будет развиваться под знаменем плехановской ортодоксии в вопросах литературоведения»[314]. Это было провозглашено в 1929 году. Но все их теоретические выступления до этого и после, вплоть до 1931 года, базировались на «плехановской ортодоксии». Впервые Авербах призвал пересмотреть Плеханова «с точки зрения Ленина»[315] лишь в 1931 году.

Нет надобности здесь излагать общеизвестные истины о выдающихся заслугах г. В. Плеханова в области марксистской эстетики. Философские труды Плеханова стали достоянием вузовского обучения, что явилось исполнением одного из заветов Ленина: «…нельзя стать сознательным, настоящим коммунистом без того, чтобы изучать – именно изучать – все, написанное Плехановым по философии, ибо это лучшее во всей международной литературе марксизма»[316].