Неизданная проза Геннадия Алексеева

Я от природы необщителен и неразговорчив. Но почему-то я нравлюсь людям общительным и разговорчивым. Всю жизнь я страдаю от общения с ними, всю жизнь они утомляют меня длиннейшими монологами, устными и письменными, всю жизнь они донимают меня попреками, отчего-де я не люблю общение и разговоры?

Девица в поликлинике. Хорошенькая, свеженькая, с чудным цветом лица, с очень тщательно сделанной кокетливой прической, с очень мило подкрашенными глазками, с розовым пухлым ротиком – прелесть, а не девица. На вид она совсем здоровехонька. Наверное был у нее грипп, да уже прошел, но врачи на всякий случай еще не выписывают ее на работу – не было бы осложнений. И я, еще совсем не старый, но уже износившийся и неизлечимо больной ипохондрик, ждущий своей очереди на прием к кардиологу, гляжу на нее с грустью и восхищением. Вот она – жизнь, уже ускользающая от меня, уже почти мне недоступная! Вот она, голубушка, какая!

Я встречал ее у выхода с эскалатора с букетом желтых нарциссов в руках.

– Извини, – сказал я, когда она подошла, – эти цветы не тебе, а Насте.

– А я-то, дура, обрадовалась, – сказала она, – решила, что ты наконец-то собрался порадовать меня цветами.

Положили нарциссы на крылечко Настиной часовни. Зажгли свечку. Ее тут же задул ветер. Снова зажгли. Постояли. Я рассказал, как выглядела часовня 70 лет тому назад. Она внимательно слушала. Ее волосы шевелились под ветром. Ее глаза на солнце были совсем светлыми. Не удержавшись, я поцеловал ее в щеку.

– Ну вот! – сказала она. – На могиле свой возлюбленной ты целуешь другую женщину!

– Да, нехорошо, – сказал я, – но трудно было удержаться.

Пушкинская «Сказка о золотой рыбке» – одно из совершеннейших произведений литературы, безусловный шедевр.

Здесь есть все, что должно быть присуще литературному шедевру: безукоризненно построенный, стремительно развивающийся сюжет, красота и строгий отбор деталей, точность слова и мудрая глубокая мысль.

Только сейчас заметил, что стилистика этой сказки проглядывает во многих моих стихах.

Серафимовское кладбище. Сегодня 9 мая – День Победы. Народу видимо-невидимо. Прогуливаются по дорожкам, сидят у могил. На могилах много цветов. У церкви очередь за свечами. Церковь небольшая, деревянная. При входе доска, на которой написано, что кладбище и сей храм созданы в 1905 году по просьбе жителей Старой деревни в честь преподобного Серафима Саровского. Внутри церковь обшита свежим золотистым тесом, на фоне которого иконы выглядят очень эффектно. Службы нет. У алтаря стоит высокий, еще молодой священник в длинном черном подряснике. Подхожу и вежливо спрашиваю, когда празднуются именины Анастасии. Он отвечает, что таких дней несколько в году и самый главный среди них – 5 января.

– А когда родилась ваша родственница? – спрашивает он.

– В том-то и дело, что это неизвестно, – отвечаю я, – мне хотелось по дню именин хотя бы приблизительно узнать дату рождения.

– В таком случае вам трудно помочь, – говорит священник.

Публичная библиотека. Лет двадцать здесь не был.

Предъявляю документы, объясняю, какая литература будет меня интересовать. Заполняю анкету, получаю пропуск и отправляюсь в отдел периодики. Здесь еще раз рассказываю о своих намерениях, и мне помогают оформить заказ на дореволюционные журналы. Выбираю «Родину», «Огонёк», «Синий журнал», «Всемирную панораму», «Весь мир», «Современный мир» и журнал мод «Парижанка». Заказываю подписки за 1908 и 1913 годы.

Сижу в маленькой каморке в «фонде» – только здесь разрешают работать с дореволюционной периодикой.

Май еще не перевалил за половину, но на дворе уже несколько дней стоит июльская жара. В каморке душно На лбу моем выступает пот. Ладони тоже влажны от пота. Листаю толстые фолианты журнальных подшивок, удаляясь в Россию начала века.

Меня интересуют 1908 и 1913 годы. В 1908-м происходят события моего романа. В 1913-м умерла Настя, и все журналы должны были об этом писать.

Весной 1908 года случилось наводнение в Москве и Киеве, а летом того же года в Поволжье была эпидемия холеры. А моя героиня в это время разъезжала по городам Поволжья с гастролями. Получается неувязка. Не могла она петь в холерных городах. Что же делать? Игнорировать холеру нельзя. Переделывать роман страсть как не хочется. Устрою так, чтобы Ксения Брянская успела проехать по Волге до самого начала эпидемии, и попробую обыграть это обстоятельство в сюжете. Оно даже сможет оказаться полезным.

Любопытно, что 1908 год был високосным.

В августе 1908 года исполнилось 80 лет Льву Толстому.

В 1908 году появилась мода на огромные женские шляпы. И тотчас же юмористы во всех журналах стали над ними насмехаться. Шляпы были эффектны, но, разумеется, носить их было не очень удобно – они за все задевали и дамы в таких шляпах с трудом проходили в двери.