Неизданная проза Геннадия Алексеева

В XX столетии у старушки истории прорезалось чувство юмора. Она стала мрачно шутить. Ее черный юмор восхищает поэтов и живописцев. Они тоже принялись шутить и тоже очень мрачно. «Шутельные времена настают».

Утренняя улица. Два неподвижных автобуса у тротуара. Небольшая молчаливая толпа.

Кто-то переправился на тот берег. Чьи-то обезображенные смертью останки через час забросают комьями мерзкой глины.

Антиархитектура Вентури и Дженкса – утонченное варварство, упоение хаосом – порыв к самоубийству. (Герберт Маркузе, студенческий экстремизм конца 60-х, «культурная революция», нежная улыбка кругленького Мао). Забавно, что этот радикализм восхищает наших «зодчих». Культуру не сотворили, но уже утомлены ею.

Феллини. «Репетиция оркестра». Мягкое, не предвещающее ничего интересного, сбивающее с толку начало. Потом неясная тревога. Она нарастает. Появляются дурные предчувствия. Все явственнее вырисовываются грани зловещего конфликта.

И вот – взрыв! Смятение, ужас, хаос, безумие! Сейчас все рухнет, все погибнет, все исчезнет! Но – неожиданное спасение (чудо!). Все успокаивается, все откатывается назад, все возвращается на круги своя.

Это похоже на мои стихи.

Не цинизм, не смехачество, но горечь и смех сквозь слезы. Не возвышенная трагедия, но трагикомический фарс с надрывом, с припадками бешенства.

Улица Гатчинская. Не то чтобы какая-то особенная, но и не заурядная. Не то чтобы прекрасная, но вполне приятная, старинная (теперь уже старинная) улица Петроградской стороны, сплошь застроенная добротными домами в духе модерна и неоклассики, домами одного роста и одного масштаба – домами-братьями. Люблю Гатчинскую. Люблю прогуливаться по ней. Люблю разглядывать фасады – их окна, порталы, балконы, эркеры, карнизы, колонны, пилястры! Мне кажется, что и я Гатчинской приятен, что ей по душе мои прогулки, мое внимательное к ней отношение.

Радость казненных была безгранична.

Страсть к общению у некоторых людей – род недуга.

Квартира-музей Шаляпина. Стою, облокотясь о белый рояль. Предо мною на стульях сидят люди. Человек 50. Почти все пожилые.

Стараюсь не волноваться. Я рассказываю о Насте. Какой она была, как пела, какая у нее была жизнь, какая у нее была слава. Потом звучит ее голос. Потом пожилые люди обступают меня – всем хочется что-то сказать. Кто-то протягивает мне открытки с Настиными фотографиями. Кто-то просит мой телефон (чтобы сообщить о ней что-то важное). Кто-то говорит, что знает ее родственников.

Обрывки полученной информации.

В 1900-е годы не считалось тайной, что Вяльцева – внебрачная дочь графа Орлова. Два дома на Карповке она подарила своему брату – Ананию Дмитриевичу, который умер после войны. У него был сын – Дмитрий Дмитриевич, он тоже умер. Но жена его жива. Жива и его дочь – ее зовут, как ни удивительно, Анастасия Дмитриевна Вяльцева (поглядеть бы на нее!). До войны Настина могила была в порядке. Ее посещали еще жившие тогда Настины поклонники, приносившие цветы. После войны двери часовни были взломаны, окна выбиты, склеп был вскрыт (дыра в полу). Но прах, кажется, не был потревожен: гробы (Настин и ее матери) замурованы в боковой стене склепа. Брат Ананий Дмитриевич по бедности не мог привести могилу в порядок. Он куда-то ходил, просил, умолял, но тщетно. Часовня превратилась в подобие общественного сортира. У кого-то из родственников сохранилась большая коллекция пластинок, фотографий и, кажется, писем. Я счастлив – мне удалось для Насти что-то сделать.

В прошлом году исполнилось 100 лет со дня убийства народовольцами Александра II. Никто об этом не вспомнил. А между тем это событие было весьма знаменательным для России и для Европы.

…

У дверей мясного магазина мужик в сером (некогда белом) халате и с красивым ликом почитателя Диониса продает жалкий, фиолетовый, полувысохший труп цыпленка. Труп возлежит на картонной коробке. Рядом с ним бумажка. На бумажке начертано:

Цена: 1 р. 75 коп. за кг.

Мертвеца никто не покупает. Мужику скучно.

Правую ногу свою колочу молотком! Ступню уже раздробил, теперь займусь коленом. Колочу от тоски – совсем истосковался.

Гретхен сказала:

– Что ты все ноешь!

Ты красивый, талантливый, еще не старый мужчина. Ты доцент и кандидат наук и ты член Союза писателей. Твои стихи печатаются. Тебе пишут поклонницы. Каждое лето ты проводишь в Ялте. Студенты в восторге от твоих лекций. А я, молодая, привлекательная и совсем даже неглупая женщина, с тобой целуюсь!

Месяц-полтора тому назад скверик на Шкиперке привели в порядок – заново проложили дорожки, посеяли траву. Трава быстро взошла, сквер зазеленел.

Сейчас трава уже почти вся вытоптана. Люди с каким-то противоестественным упрямством ходят не по дорожкам, а по траве. Видимо, им доставляет удовольствие ее вытаптывать.

Русский человек – прямой человек, он любит ходить прямо, он предпочитает двигаться к цели напрямик. Кроме того, русский человек – это широкой души человек, а травка – мелочь. Русскому человеку на нее начхать.