Читаем Неизвестная. Книга первая полностью

— Товарищ капитан, — обратился Сафонов к Данилову, когда они остались одни.

— Слушаю, товарищ майор, — Николай устало уселся в кресло начальника управления.

— Товарищ капитан, вы сказали, что однорукого лично знаете…

— Да. Это точно.

— Тут одна идея… Художник.

— Что? — переспросил Двнилов.

— Художник у нас есть. Человек проверенный, — голос майора чуть дрожал.

— У вас тут что, кружок по интересам?

— Никак нет, товарищ капитан, — сказал Сафонов. — Разрешите, объясню?

— Давай.

На самом деле то, что придумали в Харькове, имело смысл. И не таким уж болваном оказался майор Сафонов, как вначале показалось Данилову. Ну чего не случится после трудного пути до Харькова. Перелета этого… Николай даже сейчас вздрагивал при мысли о воздушных ямах. Потом Вася Ермишин… Зол был Данилов, очень зол, вот под горячую руку Сафонов и подвернулся.

А майор дельную вещь предложил. Они в помощники местного художника приспособили, Генриха Барекяна. Он был старшим сыночком Арчила Барекяна, известного в Харькове шашлычника с колхозного рынка, которого и близкие, и дальние, да и вообще все харьковчане звали уважительно — Папа. Папа Арчил. Хороший, кстати, друг майора Сафонова.

Большим мастером был Папа Арчил. Такой шашлык делал, что у Петра Сергеевича однажды печеночная колика случилась. Ел сочное мясо и никак остановиться не мог. Но это так, частности.

Генрих Арчилович оказался отличным художником. Талант имел. Настоящий талантище! Настолько большой, что, как ему казалось, мог обеспечить и Папу Арчила, и все многочисленное их семейство.

Генрих Барекян деньги рисовал. Обычными цветными карандашами. Хочешь, рубль со стахановцем нарисует, хочешь — пятерку с летчиком. Только за червонец Генрих Арчилович никогда не брался, стеснялся очень, говорил: «Мне Ильич никак не дается…»

Настоящий талант.

Когда Генрих в своем художественном училище буфетчице такой рубль за сдобную булку сунул, а она ему семьдесят пять копеек сдачи отсчитала, юное дарование подумало, что оно удачу за жабры зацепило. Ошиблось.

На другой день Генрих Арчилович Барекян был арестован при попытке сбыта фальшивой купюры достоинством в пять рублей.

Фальшивомонетчики — это было по части НКВД. Папа Арчил к своему другу Пете-джан, майору Сафонову то есть, кинулся. Помог ему по старой дружбе Сафонов. А у паренька еще один талант открылся. С перепугу, наверное. Он по описанию лица подозреваемых легко на бумагу переносил. Словесный портрет реальным делал. И пристроил Генриха Барекяна майор Сафонов при управлении. Даже зарплату платил, чтобы больше не вздумалось юному таланту деньги рисовать.

— Здравствуйте, товарищ капитан, — сказал Генрих, и Данилову показалось, что крупный, с едва наметившейся горбинкой нос юного дарования заложен насморком.

— Здравствуйте, — поздоровался Николай. — Вы художник?

— Так точно, — по-армейски ответил Генрих. — Дядя Петя сказал, чтобы я портрет набросал. Так вы позволите?

— Да, конечно.

И Барекян разложил на столе цветные карандаши и листы бумаги.

Данилов от майора уже знал историю художника и теперь, глядя на россыпь карандашей, усмехнулся.

Генрих заметил усмешку, но ничего не сказал, а делово взглянул на капитана:

— Скажите, товарищ капитан, что в лице того типа вам сразу бросилось в глаза? Нос, уши, шрамы, родинки?

— Наверное, рот… Да, знаете, крепко сжатые тонкие губы…

Пока художник рисовал однорукого, Николай немного успокоился, и даже расслабился. Все же прошедшие двое суток были чрезвычайно напряженными. А тут еще…

Сначала он думал, что не выдержит. Но Генрих Арчилович оказался парнем очень легким, веселым и бойким на язык. Он сразу схватывал суть примет, потом скрупулезно выспрашивал детали и так просто и доходчиво задавал Данилову вопросы, что, даже не заметив как, Николай с точностью до последней морщинки вспомнил лицо немецкого шпиона. А ведь со времени их единственной встречи прошло уже почти два года.

Через полтора часа портрет Ивана Степановича, проходящего по документам НКВД, под кличкой «Однорукий», агента немецкой разведки «Абвер», едва не убившего Николая Данилова на маленьком сельском аэродроме под Воронежем и мучителя Васи Ермишина, был готов.

Портрет очень точный. Данилов поразился мастерству Генриха. Сходство было фотографическим.

— У вас, молодой человек, действительно талант, — восхитился Данилов, разглядывая рисунок.

— Вам нравится? — улыбнулся довольный похвалой Генрих Арчилович.

— Ты молодец, — сказал Данилов и устало откинулся в кресле начальника управления.

— Спасибо, — ответил Генрих, собирая карандаши и бумажные листы, разбросанные по столу. — Разрешите идти?

— Идите, — сказал капитан. — Погодите, — остановил он художника. — Вы когда-нибудь были в Москве?

— Не довелось.

— Хорошо, — кивнул Данилов и еще раз взглянул на портрет Однорукого. — Идите. И пригласите сюда майора Сафонова.

— Есть, — сказал Генрих и шмыгнул простуженным носом.

Данилов был очень доволен. Майор это сразу понял, как только вошел в собственный кабинет.

— Нет, ну каков талантище! Каков сукин сын! — и Николай показал майору портрет.

— Похож? — спросил Сафонов.

— Как две капли.

Перейти на страницу:

Похожие книги