Неизвестная. Книга первая

На третий день, как раз двадцать первого июня двадцать первого года, Распутин перестал играть, достал кожаную флягу с черным варевом, и они с Варченко сделали по несколько глотков. Потом вышли в тундру и сели на большой теплый камень, прямо лицом к солнцу. Распутин вновь поднес к губам варган и зацепил пальцем язычок… и Александр Васильевич увидел мир таким, каким видит его саам.

Этот мир был похож на тот, к которому он привык, но в тоже время был совсем другим. Нет, все так же олени разбрелись по тундре, все так же солнце висело над горизонтом, а берег возле куваксы все так же омывали воды Ловозера, только Александр Васильевич заметил то, что раньше не видел или просто не обращал внимания.

Он увидел тени, скользившие вокруг стада, радужные переливы волн на поверхности озера, диковинных птиц и невиданных зверей, летящих по мерцающим небесам и бегущих по разноцветной тундре. Он увидел тонкие струны, пронизывающие все пространство от земли до неба.

Он даже увидел нечто совсем уж странное — большой город на горизонте, залитый огнями и яркими вспышками невиданного света. Эти вспышки напомнили ему магниевые пукалки фотографов, но светились мягче и не резали глаза. Вспышки носились над городом, а потом взмывали вверх и пропадали в синей выси. Затем спускались вниз и, как ни в чем не бывало, продолжали свои круги над городом.

У Александра Васильевича появилось странное ощущение, что он одновременно смотрит на этот город со стороны и сверху — с высоты птичьего полета. И от этого смещения точек зрения у него кружилась голова.

Сам призрачный город был далеко. Так, во всяком случае, показалось Варченко. Но этот город был огромен. Шпили и высоченные башни занимали центр. Их силуэты отчетливо вырисовывались на фоне синего неба, а по бокам от исполинов стояли здания пониже. Потом еще ниже и еще.

Со стороны казалось, что он похож на пирамиду, но почему-то Варченко был уверен, что город сверху выглядит как круг. Идеальный круг с большим кольцом мощеной гранитными плитами дороги, широкой и ровной, как Лавозерская тундра. По дороге двигались странные повозки, а по обочинам ее светились красным яркие полосы.

Когда зрение вернулось в норму, Варченко осознал, что призрачный город находится на юго-западе от того места, где они сидели с саамом. И Александр Васильевич хорошо запомнил направление.

— Что это? — спросил он саама.

— Где?

— Да вот же, — показал Александр Васильевич в сторону города рукой, но тут видение исчезло.

Город растаял словно мираж.

И следа от него не осталось.

— Там Сейд-озеро, — ответил Распутин, а потом толкнул Варченко в бок. — Смотри! Она! Луод-Хазик, — и с удвоенной силой заиграл на варгане.

Александр Васильевич повернулся и увидел, что среди оленей танцует молодая стройная обнаженная девушка. Он хотел спросить, откуда она взялась, но понял всю глупость своего вопроса.

Он ударил ладонью по камню, и камень вдруг отозвался густым рокотом, точно большой тяжелый бубен. Александр Васильевич ударил по камню снова, и камень завибрировал, а по тундре прокатилась упругая волна. И естествоиспытатель застучал по камню, стараясь попасть в ритм мелодии варгана. Варган пел. Камень гудел. А Луод-Хазик танцевала. Что может быть естественней танца под музыку?

Девушка грациозно взмахивала руками, встряхивала белыми плечами и плавно скользила на длинных легких ногах между оленей и камней, стараясь не задеть струны мирозданья, соединяющие небо и землю.

Она то взвивалась над оленями и парила над стадом, раскинув руки и согнув в колене левую ногу, то стелилась по земле, подныривая под брюхами самок, то кралась хищной волчицей, то хохлилась полярной совой, а то вдруг становилась гибкой как былинка, пригнутая к земле холодным ветром.

Танец ее был изящен, гармоничен и неимоверно чувственен. Ноздри естествоиспытателя шекотнул тонкий мускусный аромат разгоряченного женского тела, и по позвоночнику Варченко прошла горячая волна.

Что-то знакомое было в этой девушке. Александр Васильевич присмотрелся сквозь запотевшие стеклышки очков, и ему показалось, что эта волшебная нимфа, это нездешнее создание неземной красоты… это аспирантка Оленька, лаборантка Михаила Яковлевича Мошонкина.

И что-то кольнуло его в сердце. Легонько, точно мягкая кошачья лапка решила выпустить острый кончик коготка. И кровь ударила ему в лицо, и разлилась жаром по чреслам.

— Как? — изумился Варченко.

Но тут девушка задела рукой одну из великих струн, все вокруг заполнилось чарующим звуком, и… осыпалось. Исчезло. Испарилось.

Варченко вдруг понял, что сидит на большом камне и смотрит на оленье стадо. Рядом сидит саам и играет на своем варгане. И нет той девушки, похожей на Ольгу, и нет никаких струн и радужных вод. Обычная тундра с оленьим стадом и синим небом над головой.

— Действие отвара кончилось, — подумал естествоиспытатель, и словно саблей резануло живот, резануло так, что Александру Васильевичу показалось, если б не стекла очков, глаза выскочили бы из глазниц.