Неизвестный Пушкин. Записки 1825-1845 гг.

Я была в восторге и сказала ему:

– Пушкин будет очень счастлив, Государь. Он говорил мне, что Ваше Величество набросали на полях его рукописи превосходные мысли и критические замечания, в особенности на «Бориса Годунова».

Государь разговаривал со мной, ходя по малахитовой гостиной, и сказал:

– Расскажите-ка мне, какие замечания?

Я рассказала ему, что Пушкин мне указывал в заметках на «Бориса», «Нулина», «Онегина» и пр. и пр., а затем спросила Государя: какие части «Бориса» нравятся ему всего более? Он ответил мне:

– Сцена, где Борис дает советы сыну, советы отца-государя, сцена монаха Пимена и сцена в саду между Мариной и Дмитрием.

Он спросил меня, какую поэму Пушкина я предпочитаю; я сказала:

– «Пророка» из мелких вещей и «Полтаву» из крупных.

Он попросил меня прочесть «Пророка», что я и сделала, а затем он сказал:

– Я забыл это стихотворение, оно дивно-прекрасно, это настоящий Пророк.

Я сказала ему, что Пушкин почерпнул его в Книге пророка Исаии, дополнив собственными мыслями библейский текст, и что он постоянно читает Библию по-славянски. Государь воскликнул:

– Как он нрав, какая там поэзия, не говоря уже ни о чем другом; Псалмы, Пророки, Книга Иова, Евангелие – все это такая поэзия, до которой далеко величайшим поэтам. Я также очень люблю Деяния Апостолов; что же касается до Апокалипсиса, то признаюсь вам, что я в нем не особенно много понимаю, но это также высокопоэтично: помните ли вы этот текст: «И бысть в небе безмолвие велие».

Государь оживился, предмет разговора его занимал, затем он заговорил со мной о «Полтаве», сказав:

– Я с вами согласен, это шедевр, и вы знаете, что Петр Великий – мой герой! Стихи «Полтавы» дивные, это так же грандиозно, как «Илиада». Я остался очень доволен переводом Гнедича, теперь следовало бы перевести «Одиссею», советую вам читать Гомера.

После ужина Его Величество сказал мне:

– Не забудьте передать Пушкину, что я жду стихов, и передайте ему мой привет.

Сегодня утром я была у Пушкиных, их не было дома, и я пригласила их обедать с Жуковским. Я рассказала обо всем, что произошло вчера между Его Величеством и мною; Жуковский бранил Пушкина за лень, мой муж бранил его за то, что он слишком скромен, а я объявила ему, что он обязан опорожнить свои портфели. Он поехал домой и привез строфы из «Всадника», из «Родословной» и прелестные стихотворения, – все это перечеркнутое и украшенное рисунками; он обещал мне переписать все, что он хочет дать прочесть Государю, и более не «поставлять светильника своего под спудом». Мне кажется, что разговор мой с Его Величеством доставил Пушкину большое удовольствие.

* * *

Вчера я провела вечер у Императрицы, были только Сесиль (Фредерикс), Великий Князь Михаил и Виельгорский. Государь, очень утомленный своим путешествием, пришел поздно, к чаю, с Орловым и стал описывать свою поездку.

Он говорил:

– Орлов все время спит, он прислоняется к моему плечу, а он не легонький.

Орлов защищался и наконец объявил:

– Не понимаю, как вы делаете, Государь; вы совсем не спите и не кушаете, я не железный, как вы.

Государь смеялся и отвечал:

– Ты лентяй и силен, как бык, но не представляйся слабеньким, чтобы разжалобить дам. Если б ты сопровождал Петра Великого, ты совершал бы еще более неудобные путешествия; теперь по крайней мере кое-где имеется шоссе и моя коляска на рессорах.

Кажется, что коляска сломалась, а та, которая ехала сзади, потеряла ось. Государь прошел пять верст, его наконец нагнала тройка, и они сделали двадцать верст на перекладной, летели во весь дух. Орлов говорит, что они с трудом могли усидеть в телеге, дороги были размыты; результат тот, что наконец начинают строить шоссе. Засим Государь сказал:

– Говорят, что я слишком много путешествую, но это единственный способ узнать страну. Петр Великий только и делал, что путешествовал, и он знал Россию лучше нас; если б я мог, я путешествовал бы шесть месяцев в году, не возвещая заранее о своем прибытии, конечно.

Возвратясь домой, я застала неожиданное зрелище: мой муж и Пушкин сидели на бильярде с братом Клементием, пили чай и хохотали, как сумасшедшие, а Иосиф, взгромоздившись на стул, поставленный на бильярд, рассказывал им разные штуки, какие они проделывали в полку. Я была поражена[285]. Они тотчас поспешили спуститься на пол и начали меня расспрашивать о том, что говорилось во дворце. Я передала содержание разговора, и мой муж обрадовался, так как новое шоссе пройдет близ одного из его имений, куда он ездит на охоту.

* * *

Большой бал при дворе. Я была утомлена, и мне было скучно. Я встретила Пушкина, который также скучал, и предложила ему пройтись по всем залам; он согласился. В круглой гостиной мы встретили Государя, который спросил меня, почему я не танцую. Я отвечала, что устала, так много было балов, и что мне скучно. Он улыбнулся и сказал:

– Мне также скука смертная, но скоро пост, балов не будет.

Он спросил Пушкина, видел ли он новый балет «Бронзовый конь», и прибавил: