Неизвестный Пушкин. Записки 1825-1845 гг.

– Я слышала, что Дюма, Скотт, Виктор Гюго и Шекспир – романтики и походят друг на друга; я даже спорила об этом. Мне указывали, что на сцену поставили «La donna del lago» и «La dame blanche» («Дева озера» [ит.], «Белая женщина» [фр.]), что любой из романов Вальтер Скотта можно переделать в драму или оперу. Глинка говорил при мне, что «Айвенго» был бы прекрасным сюжетом для оперы. Я прочла две драмы Дюма, но не нашла в них ничего похожего на Вальтер Скотта. Сесиль Акорт[249] говорила мне, что и Скотт брал сюжеты для своих романов из истории якобитов, что рассказы о привидениях очень распространены в шотландских замках и даже в Великобритании и сплошь и рядом встречаются в семейных хрониках. Она говорит, что действительно история английских пэров и gentry (нетитулованного, мелкопоместного дворянства [англ.]) полна романических событий и всевозможных приключений. Но сомневаюсь, чтобы Дюма мог найти в истории Франции столько невероятных происшествий. У Вальтер Скотта ведь нет ничего несообразного. Находите ли вы что-нибудь общее между ним и между В. Гюго и Шекспиром?

– Решительно ничего, – отвечал Пушкин, – и если другой раз зайдет об этом речь, отстаивайте потверже свое мнение, если его будут оспаривать. Как-то привыкли сваливать всех романтиков в одну кучу. Во Франции считают главой романтизма Шекспира, в котором нет ничего романтического в смысле французского романтизма. В этом смысле и Скотт не романтик. Корнель – единственный француз, которого еще можно сравнивать с Шекспиром, и то только в «Сиде», в котором, впрочем, больше испанского. Скотт не гонится за тем, чтобы нагромоздить множество невероятных событий, как это делает в своих пяти актах Дюма, драматург, хорошо знающий сцену и искусный в придумывании сценических эффектов; а зрители снисходительны; они принимают несообразности, сложные и запутанные положения, которые Дюма мастерски распутывает, придавая им правдоподобие, и находят даже, кажется, удовольствие в выдумывании этой путаницы, вращающейся, по большей части, на любовной интриге. Большинство зрителей, не вдаваясь в картину самого произведения, жаждет только, чтоб их до конца держали в томительной неизвестности насчет развязки; по крайней мере, это доказывает успех Дюма. Скотт ничего не выдумывает; это наблюдатель, который описывает. Он хорошо изучил эпоху якобитов; ненависть шотландцев к Вильгельму Оранскому и королям ганноверским исторически верна, как и приводимые романистом подробности. Когда Лэрд Балмавипл пьет здоровье маленького джентльмена в бархатной шубке, знаете ли вы, что это значит?

– Знаю, Сесиль объяснила мне, что он разумеет крота, так как Вильгельм III умер вследствие падения с лошади, которая споткнулась, наступив на взрытую кротом землю. Она же объяснила мне и значение тоста, при котором каждый гость, подняв свой стакан вина, проносил его над стаканом с водой. Это означало: «Здоровье короля, который по другую сторону пролива, здоровье короля Иакова, находящегося во Франции».

– И это исторически верная подробность…

У Скотта действующими лицами являются не победители женских сердец, а якобиты, приверженцы изгнанных Стюартов. Думаю также, что Дюма не способен вывести на сцену old Mortality (Кладбищенский старик, герой одноименного романа Скотта, в русском этот роман имеет название «Пуритане». – Примеч. ред.) Домини Сампсона, Эди Окильтри, Калеба Бальдерстона; в его романах мы встречаем такое разнообразие типов и характеров. Майор Дальгети, например, очень оригинальный тип officier de fortune, ничуть не похожий на бретера à la Dumas или на искателя приключений, жаждущего вмешаться в какой-нибудь заговор, осложненный любовным приключением. Этот тон и характер хвастливых мушкетеров делает героев драм Дюма несколько однообразными; у них нет даже политических идей, а если они составляют заговоры, содержат шпионов, сами шпионят, то это только ради страсти к приключениям. Нам изображают в преувеличенно романическом духе XV и XVI века, и даже XVII, когда эти прекрасные господа составляли заговоры против Ришелье и Мазарини. Лига и Фронда заполонят весь театр, если это продолжится. Вальтер Скотт сделал одно характерное замечание: «Нет ничего более драматичного, чем действительность». Я того же мнения. И еще есть разница между действующими лицами Дюма и Скотта. Все герои Скотта одушевлены политической идеей; они действительно играли политическую роль. Гражданская война едва не охватила Англию; она продолжалась в Ирландии…