Неизвестный со станции Титлин

Грубое горячее покалывание сменилось прохладным ветерком. Кончики пальцев онемели от резкого перепада температур.

– Все закончилось. Ты жив. Можешь открывать глаза.

Корвин не узнал голос, но все же открыл глаза. Он находился внутри какой-то комнаты, больше похожей на выгребную яму. Обшарпанные стены из старого выцветшего кирпича и деревянного сруба возвышались над ним и уходили в косой потолок, который подпирали прогнивший сосновые балки. Он приподнялся на локтях. Его кроватью оказались сложенные в кучу тряпки и обрывки картонных коробок. Ноги и грудь были бережно укрыты потертым цветастым одеялом, разукрашенным жирными пятнами приличного и не очень приличного происхождения. Он точно не мог сказать, от кого больше воняло: от комнаты или от него.

Ему казалось, что он закрыл глаза всего на несколько секунд, но, судя по обстановке, его бессознательное состояние длилось намного дольше. Он дотронулся до затылка: голова оказалась перевязанной шелковой тряпкой. Откинув одеяло в сторону, он осмотрел руки и ноги: они также были замотаны кусками разносортного тряпья, выпачканные какой-то вязкой прозрачной дрянью, вроде вазелина. Почти наверняка, под ними были ожоги разной степени тяжести. Вот почему кожа то горела, то онемевала. Под повязками шла какая-то реакция вещества с его истерзанным телом.

Он оглянулся. Теперь он с точностью мог сказать, что находится в заброшенном, давно не видавшем посетителей, кроме как неприхотливых бездомных, бараке. Мебели практически не было, а та, что была, находилась в плачевном состоянии. Она практически сливалась с бурой стеной. Дощатый пол, усеянный широкими трещинами, прогнулся вниз от времени. Некоторые доски переломились и теперь держались на честном слове.

– Тебя не было шесть с половиной дней.

– Что?

Он снова огляделся по сторонам. Голос прозвучал совсем близко, будто собеседник нашептывал ему на ухо. Через мгновение, когда глаза более-менее перестали слезиться, он, наконец, увидел. В углу комнаты стоял тот самый пришелец, которого он утащил с собой за силовое поле. Его исхудавшее бледное тело потемнело и практически сливалось с выцветшей стеной. Он стоял, осунувшись и не двигаясь ни единой частью своего тела. Если бы не глаза горящие, как автомобильные фары, его можно было бы еще долго искать в пустой комнате.

– Шесть с половиной дней. Ты спал.

Он сделал шаг к Корвину. Тот инстинктивно дернулся в сторону и почувствовал адскую боль по всему телу. До этого он старался двигаться медленно, чтобы не повредить заживающие (или нет?) раны. Но резкий рывок пока составлял для его тела нечеловеческое усилие.

– Не бойся меня. Я не сделаю ничего плохого. А вот ты можешь, – он приподнял руку и растопырил веером длинные тонике пальцы, что, видимо, должно было призвать Корвина успокоиться и не делать лишних телодвижений. – У тебя ожоги. Огнестрельная рана. Сотрясение мозга. Ничего страшного. Ты скоро поправишься. Если не будешь глупить.

Корвин только сейчас заметил, что пришелец совершенно не открывает рта. Звук его голоса лился прямо у него в голове, будто пришелец был в сантиметре от его уха, а не в другом конце комнаты. Складывалось ощущение, что голос пришельца не преодолевал расстояние до Корвина, теряя по пути свою звуковую мощь, а оказывался сразу внутри него. Мягкий бесстрастный голос, который не мог принадлежать человеку. Он очень походил на голос АСУПИ, если вычленить из него электронную составляющую и четкую алгоритмизацию. Запрограммированный, но живой.

– Как ты… говоришь?

– Я посылаю сообщения тебе в мозг, а он сам находит максимально верный способ передачи информации. В твоем случае это звук. У некоторых видов это набор картинок, воспоминаний, пробегающих перед глазами, или череда символов и знаков.

– Ты телепат?

– В какой-то мере, можно сказать и так. Хотя правильнее будет назвать это высшей формой общения.

– Почему так не делал, когда тебя поймали?

– Вы не хотели слушать.

– Ты так уверен?

– Да.

– А почему ничего не сказал, когда я тебя выпустил?

– Я не хотел говорить.

– Но звуки, которые ты издавал…

– Это физиология. Как стон или всхлип. Звук, обозначающий какое-либо чувство. Ничего более.

Корвин попытался привстать, но боль снова растеклась алой краской по всему телу. Пришелец на мгновение скрылся из виду, превратившись в расплывчатое пятно, которое молниеносно увеличилось в своих размерах. Корвин не успел ничего сообразить, как расплывчатое пятно снова превратилось в пришельца, уже прямо перед его носом.

Тот резко приложил свою руку к голове Корвина. У него снова появилось желание дернуться в сторону, но он не успел его исполнить. Пришелец оказался слишком проворным.

– Тебе нужно еще отдохнуть, чтобы восстановиться, – услышал он голос в своей голове и снова провалился в сон.

114.