Некоронованный

– Мерзость их ангмарские клинки, хуже назгула…

Солнце было довольно высоко, большинство раненых не спали. Тактику пришлось сменить: Суретир говорил так, чтобы им и не услышать, и не заметить, а Аранарт ни разу не приказал волей Короля. Вместо этого он произносил другую фразу:

– Просто поверь мне.

Мрак не имеет власти над тобой. Ты выйдешь к Свету. У тебя есть силы для этого. Просто поверь мне.

Эти слова Суретир был готов слушать снова и снова. О ранах, полученных в битве, он давно забыл; от слов Короля его будто наполняло золотой силой – всего, снизу доверху, и каждый раз он чувствовал себя переполненным, и с каждым следующим «поверь мне» это повторялось.

Он видел, что Аранарт помогает не только тому раненому, к кому обращается, что его сила льется на всех, кто рядом, и это «просто поверь» – мудрее приказа, потому что приказ должен исполнить тот, чье имя названо, а поверит всякий, кто слышит.

Они ему верят, не зная, что на самом деле он их Король.

Просто верят – ему.

А потом Суретир ощутил присутствие того, кто не верит.

Все – и люди, и эльфы – были счастливы от чуда, а этот… словно тень пала посреди залитого солнцем луга.

Но лица раненых были светлы; похоже, никто другой не ощутил этого. И Аранарт тоже… хотя кто его знает. Гондорец осторожно обернулся.

Он увидел эльфа с арнорской звездой на плаще. И этот эльф смотрел на Короля так, что хотелось закрыть от такого взгляда, как заслоняют собой от кинжала или стрелы. Плотно сжатые губы и горящие гневом глаза… Суретир не знал, что и ярость бывает безмолвной.

Эльф почувствовал, что гондорец смотрит на него, и взглянул в ответ.

…иные мудрые пишут, что осанвэ между эльфом и человеком невозможно. С ними, мудрыми, спорить не стоит, а только Суретир в миг понял то, о чем оглушительно молчит этот эльф.

Почти два дня без перерыва.

Две ночи без сна.

О. Чем. Мы. Думаем?!

Гондорец не произнес ни слова (заразная северная болезнь добралась и до него, похоже), но выражение его лица было более чем красноречиво. А слова не нужны, слова помешают, слова отвлекут раненых, которые же ни в чем не виноваты.

Аранарт закончил с очередным и встал.

– Ты прав, Хэлгон, – сказал он примирительно, будто они до того долго спорили вслух. – Пойдем.

– Два дня, – проговорил сквозь зубы нолдор. – Два дня без сна и отдыха! Ты человек, а не эльдар, если ты забыл об этом…

Эльф цедил бешенство по капле, и очень хотелось встать на защиту Короля. Обнажив меч.

Суретир понимал, что эти двое ругаются по-домашнему, что вмешательство будет в лучшем случае ненужным, а в худшем – опасным для себя же, но… Но.

– Хэлгон, перестань. – Аранарт сказал тихо. – Нас слышат.

– Нас слышат! – плотину прорвало, эльф перешел на крик, и стало можно перевести дыхание. – Значит, видеть, как ты творишь безумства, им можно, а слышать..!

– Хэлгон!

Король не повысил голоса, вот только эльф захлебнулся собственной речью.

Вот именно. Не надо его защищать. Он сам прекрасно справится.

Раненые смотрела на эту пару с благоговейным ужасом.

– Я же не спорю, – сказал Аранарт спокойно. – Ты прав. Пойдем.

«Да, – думал Суретир, глядя им вслед, – ты можешь быть простым гондорским мальчишкой или Королем людей Запада, а только страшнее нянюшки дракона нет».

Тропами Арнора

Спалось не хуже чем от эльфийских трав. Собственная сила так действует? Или побеждать полезно для хорошего сна?

Палатка стояла входом на север, так что лишь рассветный лучик мог проскользнуть в нее. Забежал, разбудил Короля и отправился дальше по своим светлым делам.

Оставив его наедине с хмурым нолдором.

– Мне надо в Ангмар, – укоризненно сказал Хэлгон, протягивая ему миску вчерашней каши.

Остальное можно было не говорить, и так ясно. Дескать, как я оставлю тебя одного, если ты увлекаешься и ни о чем не думаешь.

Аранарт медленно ел. Время на обдумывание ответа. Законное перемирие, нерушимо соблюдаемое обеими сторонами.

Но когда миска опустела, нолдор оказался быстрее.

Он не негодовал и не ярился. Он говорил мрачно и устало. Говорил о наболевшем.

– Я дал слово твоему отцу. У нас, знаешь ли, умеют держать слово.

Он замолчал, и оба поняли непроизнесенное: даже если мертв тот, кому его дали. Особенно если он мертв.

– Рисковать своей жизнью в бою это одно, – продолжал нолдор. – А тут… ты понимаешь, что твое сердце может не выдержать? Хоть бы с Кирданом посоветовался, он наверняка знает, как это делал Элендил.

Аранарт молчал. Хэлгону надо выговориться, так пусть говорит.

– Выучи наконец: тебе необходим сон и отдых. А ты… играешь своей жизнью, как ребенок кинжалом! Ты не Феанор, что бы ни сочинял об этом твой замечательный дед!

– Я не Феанор, – эхом откликнулся Аранарт. – Ручаюсь, он целителем не был.

– Да уж.