Некоронованный

К ним вышло несколько молодых гномов. Похоже, радость охоты слышно сквозь толщу скал. Хозяева гор оказались на удивление неплохими лучниками, хотя били ближе и, пожалуй, менее метко, но зато сбивали сразу насмерть, подранков не оставалось. Хэлгон собрал все крохи своих знаний о Ногроде и подобрался… как там сказал Талион насчет бородатых и горных… вот да, к своей добыче, но не со стрелой на тетиве, а с вопросами: дескать, я слышал, что часть Ногрода уцелела, когда Белерианд поглотило море, а вот сохранился ли тот зал? а эти копи?.. Добыча оказалась куда более легкой, чем четвероногие бородачи, с первого вопроса – и наповал, гном был восхищен тем, что эльф знает об их древней твердыне больше, чем могут рассказать иные старейшины, так что разговорить горного жителя (весьма знатного, судя по украшениям) оказалось легче, чем подстрелить козла со сломанной ногой. Гном сам начал задавать вопросы –уже о нынешних делах… и тут Хэлгон с самой искренней печалью, на которую был способен, поведал о своей ране, о том, как еле остался жив и как много потому пропустил. Словом, он посоветовал расспросить Аранарта.

Чем гном и занялся вечером на привале.

Дело было сделано.

Можно было грызть восхитительно вкусное мясо (гномы добавили в костер каких-то веточек для запаха), любоваться ночными звездами и смотреть, как он рассказывает. Не слушать, нет. Что там слушать, ничего нового не услышит. Смотреть, как он слово за слово осознает смысл того, что сам говорит. Что мы победили. Что за плечами – не только разоренный Арнор и сожженный Форност. За плечами – выигранная семисотлетняя война. Нолдоры столько не дрались! Правда, победу снова решило войско, приплывшее с запада… только вот не с Запада, и командовал тоже… не Эонвэ.

Вот и слушай сам свои слова. Вот и порадуйся своей победе. Не на пиру, так хоть с гномами у костерка. А жаркое вкусное; вроде и не любишь мясо есть, а тут – который кусок и за следующим рука тянется.

Всё хорошее имеет дурную привычку заканчиваться. И разумнее уехать в Мифлонд сейчас, пока еще светит веселое солнце, пока дожди едва начались в уже-не-наших горах, пока хозяева грустят, что ты уже уезжаешь, а не хмурятся, что ты загостился.

Пора.

Не до зимы же тут Гондору оставаться. Ветра, конечно, вдоль всего побережья дуют юго-западные, попутные им, и Кирдан обещает спокойное море, но… пора сказать честно: хватит делать вид, что мы в горах что-то делаем. Это простые охотники делом заняты, а мы отдыхали. Пора возвращаться к настоящим делам. Нам самим еще до зимы надо успеть многое.

А что до слишком разговорчивой армии… гондорцы наделали этих глупостей, пусть гондорцы их и исправляют. Приказ по армии «Всем молчать о» – это, конечно, самая удачная шутка, какую только можно придумать; ну так и не понадобится молчать. Раз наши заговорщики так хорошо умеют превращать десяток языков в десять тысяч – вот и займутся.

Вот и поймут, что оставляют тебя перед опасностью более страшной, чем была до того, как их корабли вошли в залив Лун.

Вернувшись в Мифлонд, Аранарт сразу отправил Хэлгона к Эарнуру с Талионом сказать, что сегодня ждет их к себе. Их и всех остальных «заговорщиков».

Гондорцы входили по одному, по двое. Князь стоял у окна (в окнах по осени уже рамы – витражи с неизменным морским рисунком), безмолвный, хмурящийся, неподвижный. Ничего хорошего от такого начала ждать не приходилось.

– Так что случилось? – Рилтин. И все в сборе.

Хэлгон сидит на полу за их спинами. Тень падает так, что его не видно. Даже если знать, что он здесь.

Аранарт обернулся и произнес медленно и четко:

– Вы не хотели мне зла. Ваши намерения были благими. Но из-за вашего заговора всё войско знает, что я не просто жив, но и выиграл битву. Рано или поздно это узнает и Моргул.

Тишина.

Только теперь совсем тихо: за витражами ни моря, ни ветра не слышно.

– Ты спрячешься… – Ворондо.

– Отец тоже прятался. Это не помешало назгулу.

– Но эльфы… – Суретир.

Аранарт жестко усмехается, давая понять, что он думает о бесконечных просьбах о защите эльфов.

– У тебя есть план, – раздается голос Талиона.

– Есть, – кивает князь. – За этим я и собрал вас.

– И? – напряженно щурится Рилтин.

– Через пару лет, – Аранарт говорит медленнее обычного, – в Минас-Анор должны придти неопровержимые доказательства моей гибели.

Все замерли.

Валмах заговорил первым:

– И как ты себе это представляешь?

– Ну, – он опустил руку на кинжал Алдамира, – опознать труп несложно.

– Не пойдет, – решительно возразил Талион, знавший, чье оружие носит сын Арведуи. –Это годится для своих, для тех, кто знал в лицо. Для тех, кто отличит этот кинжал от похожих.

Рилтин подтвердил кивком.

– Что ж, – пожал плечами Аранарт, – тогда у нас остается только один способ доказать мою смерть. Звезда Элендила.

– Что?!

– Как?

– Ее?

– Аранарт, это реликвия твоего рода!

– Я знаю. Но я не Феанор, чтобы, выбирая между жизнью моего народа и алмазом, выбирать алмаз. Хотя он действительно много больше, чем просто драгоценный камень.

Не стоило так говорить при Хэлгоне… но что ж, поздно сожалеть.