Некоронованный

– На что похоже? – не понял дунадан.

– А ты не помнишь? Ты в самом деле не помнишь?

По лицу Аранарта было ясно: в самом деле.

– Дом Тома Бомбадила. Такой же холм, скала… посмотри, вон там орешник, а рядом лаз пещеры. Как раз так дом Старейшего и стоит.

– Хэлгон. Ты забываешь, что я не эльф. Орешник я вижу. А пещера… она там действительно есть? Впрочем, кого я спрашиваю…

Они поднялись, и пещера действительно нашлась. И понятно, почему в ней никто не жил: холм был богат на пещеры, но они были на севере, где тянулись скалы, переходя в гряду других холмов. А эта, обращенная к юго-западу, была одиночной. Зачем жить на отшибе?

День прошел как обычно в любом поселке, когда там появлялся Арамунд. Всё было спокойно – ни врагов, ни пустых волнений.

…а если забраться на скальник, то оттуда должен быть великолепный вид. В военное время был бы незаменимый наблюдательный пост. А сейчас бесполезен. Просто красиво. И тропинка туда за эти годы уже утоптана, удобная такая.

Вечером Аранарт изумил всех, сказав, что они с Хэлгоном заночуют в той одинокой пещере. Что ж, с вождем не спорят, а несколько кусков торфа и лишний тюфяк, набитый сухой травой, дать нетрудно.

Ночью они сидели вдвоем на земле у очага, наспех сложенного из небольших камней. Сидели, слушали пламя и вспоминали дом Старейшего.

И изрубленный сухой вяз.

Снести умершее прошлое, как бы хорошо оно ни было. Снести своими руками. Самому перерубить главный корень. Засохший корень.

И через сто лет придти посмотреть, что вырастет.

Он просил Знака, забыв о том, что Знак был ему дан. Давным-давно. Заранее.

Перед рассветом он поднялся на скальник. Хэлгон взглядом спросил, можно ли с ним, Аранарт кивнул и перестал думать о присутствии эльфа.

Холмы, леса, низину – всё окутывал туман. Белая, белая шерсть покрыла весь мир, а потом Вайрэ и ее ткачихи соберут ее, спрядут из нее нити и выткут новый гобелен судьбы.

Судьбы его народа.

У его народа снова есть судьба. Есть не только славное прошлое, но и достойное будущее.

Становилось светлее. На востоке проступали горы – он знал, что Хифаэглир отсюда не видны, их заслоняет Троллиное Нагорье. Вершины самых высоких деревьев решительно выбирались из тумана. Серый сумрак медленно сменялся рыжим.

«Небесные стригольщики притащили для Вайрэ мешок рыжей шерсти», – усмехнулся Аранарт. Его дыхание вырвалось белым паром.

Холодно сегодня. Трава снова в инее.

Ему важно было встретить этот восход.

Ему нечего было сказать и тем паче не о чем просить. Он предпочитал говорить делами, а не словами.

Дела его известны.

Ему остается только дождаться того мига, когда рыжий и грязно-белый туман сменится золотым.

…отец. Он ясно знал путь и шел по нему прямо и стремительно, как стрела пронзает тьму.

А ты идешь ощупью в тумане. Ночном.

Бык – не то прозвище, которым стоит гордиться. Упрямая и недобрая зверюга. Только под ярмом и бывает полезна.

Что ж, он таков, каков есть. Лучше стать вряд ли получится, раз уж за все эти годы не вышло. На таких, как он, пашут? ладно, будут пахать дальше. Глядишь, в двойное ярмо запрягут… интересно, с кем на пару? С кем бы ни было, потащим вместе.

Еще светлее. Рыжее сменяется оранжевым. Туман бледнеет. Проступают темные холмы, деревья низины.

Он будет делать свое дело. Так, как он понимает его. И вот поэтому ему так нужны Знаки. Не потому, что он так хорош и заслуживает их. Наоборот. Он не заслуживает. И именно поэтому они нужны. Необходимы.

Над миром растеклось легкое сияющее золото. Невесомое, радостное, оно пахло морозцем и щекотало ноздри, оно мягкими волнами перекатывалось через холмы, оно очищало душу от всего внешнего и наносного, чтобы душа стала такой же легкой, как это сияние, оно изгоняло из сердца сухую труху сомнений.

Это был всего лишь туман в лучах взошедшего солнца.

Это было всего лишь счастье.

Это была всего лишь Истина.

– Хэлгон, – Аранарт критически осматривал их будущее жилище, – а скажи: этот лаз можно расширить?

Нолдор пожал плечами:

– Без инструментов точно не знаю, но кажется, да. Если несильно и слева. Справа, думаю, не стоит трогать, там скала может…

– Понятно, – кивнул дунадан, прерывая.

– И зачем тебе?

– Может получиться удобная кладовка. И очаг недалеко, будет сухой.

– А тот отнорок чем тебе не нравится? – удивился эльф. – Готовая кладовая. А что очаг далеко – так просушишь. Жаровню поставить.

– А если туда поставить две жаровни, то тепло будет и в любой холод, – кивнул Аранарт. – Так что этот отнорок занят.

– Чем?

– Кем. Детьми.

Удивление имеет столько же оттенков, сколько цветов у солнца на восходе. От будничного «не ослышался ли я?» до восторженного «ты решил жениться?!» и светлой надежды «неужели вокруг меня будут бегать дети?..»

– Ну, не в ближайшее время, – ответил Аранарт на всё разом, – но жениться теперь надо.

– «Надо», – повторил эльф. Сказанное дунаданом распадалось на отдельные слова, смысл которых не складывался во фразу.

– Я наследник Элендила, – пожал плечами, – я должен жениться, у меня должны быть дети. И спать они должны в тепле.