Некоронованный

– Госпожа моя, – тихо заговорил эльф, – я знаю его половину его жизни и могу сказать: когда он принимает решение, оно… не всегда хорошо, но всегда лучшее из возможного.

– Он любит меня? Ну хоть немножко?

Глаза раненого звереныша.

Ну за что?!

То есть понятно – за что. За другие глаза, в которых была та же боль, только тот зверик злился и царапал всё, до чего мог дотянуть коготки.

Намо, так нечестно! Ты обещал, что в Мандосе будет искуплено всё зло, что совершил в прошлой жизни, – вольное, невольное… тогда почему же там не было ни мысли об Эльдин? Или вы, Валары, считаете ранами лишь те, что на теле?

Риан ждет. И что ей отвечать?

– Госпожа моя, люди называют словом «любить» столько разных чувств, что я не могу ответить тебе ни «да», ни «нет», не солгав. Я не знаю, о какой любви ты спрашиваешь.

– А он?

– Он молчит о тебе. Он всегда молчит о самом главном.

– Даже с тобой?

– Даже со мной. Но я скажу так: он всегда отказывает себе в праве на слабость, на чувства… и чем ближе человек к нему, тем больше он будет от него требовать того же. Ваша свадьба должна быть праздником для народа, тебе тяжела эта задержка, но она не менее тяжела и ему.

– Он не отказывает себе в праве на чувства, – выдохнула Риан. – О его чувствах весь Арнор, хором… молчит.

Хэлгон наклонил голову, принимая возражение:

– Да, мне следовало сказать «отказывал». Но ты знаешь и сама: чем мощнее запруда на реке, тем сильнее хлещет вода, если прорвет ее. Любит ли он тебя, госпожа? Я думаю, он научится любить. Это не так просто, как мечтается в юности, но… он умеет учиться. А ты научишь.

Днем накануне на Риан налетела стая сорок, оглушительных и целеустремленных: пара десятков женщин и девушек задались целью ее нарядить. Отбиться от них не было ни малейшего шанса, поэтому королевская невеста позволила увести себя в пещеру, где взрослые девочки занялись обычной игрой в куклы. Правда, кукла была живая (что несущественно) и всего одна (а вот это сильно усложняло дело), так что хотя нарядов и украшений было более чем много, Риан привычно приходилось следить, чтобы девочки не поссорились из-за одной игрушки на всех.

Кукла была говорящая и разумная, так что чуть начинала разгораться ссора, кукла немедленно говорила, что ей нравится то, что предлагает более сердитая. Ссора гасла, и игра шла своим чередом.

Риан было совершенно всё равно, что на ней будет надето завтра – все уборы были новыми, незнакомыми, очень красивыми и совершенно чуждыми, – но она была благодарна за эту суету вокруг нее, потому что иначе она бы, наверное, обезумела от волнения и бешено бьющегося сердца.

Вечер разогнал игруний по своим семьям – кого ждали родители, кого муж, кого дети, Риан осталась одна. Приготовила ужин, без Голвега есть не стала, он поздно появился, но и тогда она есть не смогла, кусок не шел в горло. Легла спать – тщетно, сна ни капли. Глубокой ночью она оделась и вышла.

У пещеры на камне сидел эльф.

Посмотрел на нее, не сказал ни слова.

– Ты знаешь, как пойти ему навстречу? – спросила она. Ее била дрожь, и не от холода.

– Пойдем, госпожа.

Они пошли быстро – быстро по меркам следопыта, но она не отставала, ее сердце грохотало так, что ноги не чувствовали усталости. Риан была благодарна эльфу за его стремительный и ровный шаг, это давало выход безумию, кипевшему в ней, но вместе с тем странно успокаивало, ведь всё хорошо, всё прекрасно, она скоро увидит его, сегодня их свадьба, и достаточно взглянуть на лицо эльфа, чтобы понять, что ни для каких волнений нет причин.

Холмы, перелески, обогнуть скальник, перейти ручей, ночь, сумерки, скоро рассвет… смутные силуэты вдалеке. Риан вопросительно смотрит на эльфа: они? Он кивает.

И она побежала, понеслась, помчалась, полетела навстречу, через луг, через травы, еще слабые по весне, не разбирая дороги; и Хэлгон видел, что от идущих один рванул вперед, она быстра, а он еще быстрее, и теперь можно неспешным шагом идти к ним, дать им пережить первый восторг встречи и очнуться от него.

Когда нолдор дошел до них, плечи Риан уже укутала накидка белоснежного северного меха, и правильно, и отнюдь не потому, что Арамунд спешит сделать подарок: еще холодно, еще едва поднялось солнце за холмами, а она разгорячена ходьбой. Риан прижималась к жениху, словно говоря, что она больше никогда и никуда от себя его не отпустит, Аранарт сиял, но не гордостью торжества, а чистой радостью, беспредельной и щедрой, как солнечный свет, что скоро зальет долину.

Он кивнул Хэлгону, безмолвно благодаря.

Подошли дунаданы. Это Арамунд может бегать с полным дорожным мешком, а им убыстрить шаг сложно… особенно, если незачем.

Рибиэль помог вождю впрячься в его поклажу.

Но ушли они недалеко.

– Ой, – сказала Риан через несколько шагов. И снова: ­– Ой.

Ну разумеется. Ее башмаки были удобной обувью, когда ходишь не дальше кроличьего луга и отнюдь не спешным шагом следопыта. Сколько лиг они прошли за эту ночь? Она не чувствовала боли стертых ног, но сейчас…

– Добро пожаловать в мир женщин, – сквозь зубы заметил Сидвар.

– Т-так, – процедил Аранарт.