Некоронованный

Риан встала рядом с ним. Он взял ее руку в свои. На них обоих были красивые украшения, но на его пальцах не было – и никогда не будет – иных перстней, кроме кольца Барахира.

Снова, как и века назад, чудом уцелевшего. Чудом ли?

Тишина. В волнении, не меньшем, чем у невесты, все ждали его слова.

– Когда-то я сказал вам, – (Аранарт стоял неудачно, эхо не помогало ему, и приходилось кричать во всю грудь, чтобы быть слышным всем), – что мы не сможем возродить Арнор. Я ошибался!

Народ взревел восторгом.

Хэлгон подумал, насколько же нужно быть сильным, чтобы позволить себе сказать такое, сказать это на всю страну.

– Когда-то я сказал вам, что нас ждут лишь тяготы и тьма. Я ошибался!!

Новая волна яростной радости.

– Арнор жив и будет жить!

…вот теперь у него есть время хорошо перевести дыхание. Пока они накричатся вдосталь.

– Род Исилдура не угаснет!

Бурнее кричать некуда? Есть куда, очень даже есть.

– Я беру Риан в жены!

Свадебный поцелуй был долгим.

Таким же долгим, как восторженные клики, которые слышно было, наверное, даже у хоббитов. У Элронда – так наверняка.

Пир гремел и гудел, и можно было немного отпустить себя. Всё было сделано, всё получилось удачнее, чем он мог предположить, и даже ее стертые ножки оказались к лучшему.

Ри-и-иан…

Незаметно приобнять ее и почувствовать, как в ответ ее тело охватывает огонь, оно мягкое и желанное, она не напрягается и не боится, она ждет его… отводит взгляд, только вот тело не лжет, можно обмануть словом, глазами, но нельзя – этим глубоким дыханием, этой податливой слабостью мышц… она не цепенеет в испуге, она…

Аранарт резко осушил кубок – сейчас ягодная брага не туманила сознание, а прочищала его.

В хмельном нет недостатка: похоже, с осени всерьез запасались, готовились. И мясо осеннее… и хватит, и останется. Всё правильно, дал им время подготовиться, они всё и сделали.

Всё в порядке, и незачем думать об этом, только надо же о чем-то думать, не о ней же, такой близкой… день был долгим, но вечер, похоже, будет просто бесконечным…

Голвег, поймав его взгляд, ласково усмехнулся, поднял кубок: за вас. Аранарт улыбнулся в ответ, осушил свой. Что за травы там добавлены? надо будет спросить потом. Хорошо проясняет голову. Или действительно дурман страсти гонят хмелем?

Раздались крики «Многих лет!» и «Счастья!»: народ требовал поцелуя. Всё-таки жестоки сердца дунаданов. Нет бы – дали им уйти уже.

Пришлось встать и поцеловать Риан.

Но сесть не дали.

– Не-ет, – громогласно заявил Голвег, – так не годится! По-настоящему целуйтесь!

Вот уж от кого удара в спину не ожидал.

А если по-настоящему – отпустят? Вряд ли… безжалостные звери… но им нужен этот жар любви, это счастье, рассыпавшееся на тысячи искр и новых огней, и сколько ни зажигай от огня новые, он не ослабнет, и пусть берут, раз даже сегодня, даже сейчас он не принадлежит себе, если даже сейчас он должен им, но лучше уж думать о них, чем о ней, ведь она ждет…

– Слава! Слава! – раздалось опять и подхватили.

Пора привыкать, что нынче кричат славу не за военные победы.

Риан молодец. Ей пока непривычно быть главным угощением на пиру. А она справляется.

… отпустят не скоро. Вот так и узнаёшь, что правишь самым беспощадным народом в Арде. И нет у тебя над ним ни малейшей власти.

– Слава!

У Голвега глаза блестят, как у юноши. Никогда его таким не видел. Этак, когда мы уйдем, он плясать пойдет.

Когда?!

– Ты бы всё-таки пил осторожнее, а?

– Он меня учить будет! Сыновей заведешь – их воспитывай!

Заведешь с вами…

Им было постелено в одной из дальних пещер; с осени она служила кладовой к свадьбе, а сейчас все запасы оттуда были выметены до последнего.

Их отвели туда и наконец оставили одних. Сами ушли плясать и веселиться – то ли до полуночи, то ли до рассвета.

Аранарт подождал, пока гомон уходящих перестанет быть слышен.

– Как твои ноги? – буднично спросил он. – Сама идти сможешь или снова нести тебя?

За всем этим праздником они забыли о главном. Вернее, не забыли – о таком не забывают, просто на рассвете было некогда, а потом было не до того. Ладно, до пира или после – невелика разница.

– Нет, – он услышал в темноте ее улыбку.

– Хорошо. Пойдем.

В Форносте всё было просто: поднимались на Сокол, почти отвесный со стороны города, но с севера пологий и действительно напоминавший птицу со сложенными крыльями. Правил не было: иные пары шли ночью накануне свадьбы – под звезды, иные на рассвете, чтобы с первым лучом Анара, иные к полудню, в самый яркий свет. Как идти, когда – это касалось только их двоих. И Того, кто примет их обеты.

А им с Риан, по-хорошему, надо было на рассвете. На первый же холм повыше подняться.

Хотя… думая о ждущем народе и ее сбитых ногах… при отряде, делающем вид, что никого тут нет… м-да. Правильно сделал, что и не вспомнил об этом утром. Нельзя было.

Голвег, конечно, решил, что они – уже, любой бы так решил, когда их увидел вместе.