Некоронованный

– А сейчас зверье размножилось. И нам хорошо, и лесу остаётся, и на много веков вперед этой золотой жилы хватит.

– И на харадские шелка, как я погляжу. Где вы их только берете?

Вождь улыбнулся:

– Там же, где и всегда их брали. Купцы в Тарбад возят. За последние лет двадцать так охотно они возить стали… просто радуешься. И не какой-нибудь там тонкий, в десять слоев обернешься – и всё равно как нагишом, а хороший, еще чуть-чуть – и от когтя защитит. Греет не то что лучше шерсти – лучше иного меха!

– И ты всем доволен? – прищурился маг.

Вождь кивнул:

– О чем я много лет подряд прошу сообщить Элронду. Мы здоровы, сыты и даже, как видишь, одеты не в шкуры.

– Этого хватает? – всё тем же тоном спросил Гэндальф.

– А что еще?

– Мне напомнить тебе о долге потомков нуменорцев? О слугах Врага, которые не истреблены, и о том, что кому как не вам вставать на их пути?

– Гэндальф, – Аранарт сцепил руки на коленях, – послушай меня. Мы помним об этом. И мне напоминать об этом не нужно… Но. Спроси меня, какой день в той моей жизни был самым страшным. Не тот, когда я сжег Форност, нет. И даже не тот, когда я узнал о гибели отца. Хуже.

Он тяжело вздохнул и продолжил, не глядя на мага:

– Тот день, когда я снял Звезду Элендила. Потому что в тот день весь Арнор – весь, Гэндальф! уместился в одном зале. Да, это был большой зал и там было очень тесно… и всё же – весь Арнор.

Риан кивнула. Она хорошо помнила, как тогда ее, стоявшую рядом с матерью, совсем было затиснули и какой-то незнакомый воин взял ее на плечо. Так она и смотрела тогда на Аранарта, хотя плохо понимала, что он делает и почему.

– Гэндальф, твои слова правильны. Только… повремени с ними. Чтобы мы могли встать на пути слуг Врага, мы должны… мы должны просто быть, Гэндальф. Снова быть народом, а не горстк…

Глядя в светящиеся одобрительной улыбкой глаза мага, он осекся.

– Так. Стало быть, я как тот мальчик, что хорошо отвечал урок и за это вечером получит кусок сладкого пирога?

Риан вопросительно посмотрела на него: про пирог была шутка? Он медленно кивнул: надо, да. И сделал какое-то движение бровями, неясное Гэндальфу, зато отлично понятое Матушкой. Она неглубоко поклонилась волшебнику и ушла.

– Доволен? – усмехнулся Аранарт, скрывая досаду. Так повестись на чью-то хитрость ему не доводилось уже очень, очень много лет.

– Да, – со всей серьезностью отвечал Гэндальф. – И не сердись на старика. Подумай сам: каким я тебя когда-то видел в Форносте и каким ты приехал в Ривенделл – это были два совершенно разных человека. Откуда мне знать, каким ты стал теперь? А может, ты мечтаешь вызвать Моргула на бой и уничтожить его?

– А почему не Моргота? – усмехнулся вождь. – Не вижу разницы. Про Моргула Глорфиндэль всё сказал ясно.

Помолчав, добавил:

–Я не могу позволить себе такую роскошь, как мечтать о несбыточном.

Гэндальф смотрел на Риан, о чем-то переговаривающуюся с женщинами у других пещер.

– Кто она? – спросил он.

– Ее отец был командиром маленькой крепости в горах, если ты спрашиваешь о ее роде, – отвечал Аранарт. – С Элендилом, знаешь ли, приплыли не только лорды…

Волшебник кивнул: догадываюсь.

– А потом… – дунадан вздохнул, – в первую зиму ее отец сумел успеть увести их в горы. Маленький отряд, припасы… как-то продержались. Ну а во вторую…

Он сжал губы, помолчал.

– Риан совсем маленькой была, плохо помнит. На ее счастье. Похоже, он увел отряд орков за собой.

Гэндальф наклонил голову: сочувствую.

– Только… – Аранарт прикусил губу. – Моргул же тогда нас с Алдамиром искал. Орки были на варгах. Риан не знает, конечно, ей никто не сказал. Она говорит, потом, когда орки ушли, его тело нашли, похоронили… как похоронили, понятно: кучу камней насыпали. А ее не взяли. Правильно не взяли. Нечего ей смотреть на то, что от него осталось после встречи с голодными варгами…

Снова помолчал.

– А я тогда жил у Кирдана, и было мне хорошо и тепло.

– Врать старику нехорошо, – заметил Гэндальф и снова стал набивать трубку.

– Да. Нехорошо, – согласился Аранарт, стряхивая с себя прошлое. – Так что если тебя интересует ее знатность…

– У тебя знатности на двоих хватит, – маг выпустил кольцо дыма.

– Я знаю.

– А что ты стал очень похож на Ондогера, знаешь?

– В каком смысле? – напрягся Аранарт.

– Внешне, – он выпустил еще несколько колечек.

– Внешне не страшно.

Гэндальф с интересом приподнял бровь:

– А что же страшно?

– Страшно быть таким отцом, как он. Когда твой сын, едва почувствовав свободу, тайком удирает в битву, растеряв остатки разума, забыв и долг сына, и долг наследника.

– Ты о гибели Фарамира?

– Разумеется. Мальчишка (язык не поворачивается назвать его дядей!) нарушил не только волю короля, но и закон Гондора. Он должен был понимать, что творит! Должен… но не понимал. Я не виню его, я о том, насколько же он был задавлен своим отцом. Так что, – Аранарт усмехнулся, – изо всех моих знаменитых предков я менее всего хотел бы походить на Ондогера.

– И на кого же ты хочешь быть похож? – волшебник вытряхнул пепел из погасшей трубки.

Сын Арведуи негромко рассмеялся: