Некоронованный

– Человек видит форму и пугается, если форма теряет красоту. Но для эльдара… тогда ты была прежней. Ты изменилась сейчас. Словно на дереве, которое долгие годы стояло сухим, раскрылся белоснежный цветок.

– Раз так, – тихо сказал Аранарт, закрывая книгу, – им было дано больше, чем просто счастье мужчины и женщины. Им была дана возможность понять то, о чем ты говоришь. И они отказались от нее.

– Он отказался, – молвила Риан.

– Кажется, мы сошлись на том, – возразил Король, – что история любви Аэгнора и Андрет дописана человеком. И что было в действительности, мы не знаем.

Хэлгон молча показал глазами на замерших подростков.

– Ну наслушались, – кивнул Аранарт. – Придется им теперь размышлять над этим текстом, а не заучивать его.

Просто сидеть, держась за руки. Просто быть рядом.

Просто любить друг друга. Теперь для этого не нужно ни слияние тел, ни ласка, ни даже слова. Просто ощущать его, ее плечо. Просто сжимать ее, его пальцы, иногда чуть гладя их. Всё остальное уже не нужно.

Эльфы издалека и искоса любовались их любовью, не потревожить, не задеть вниманием. Осторожные взгляды, словно кромку ажурного весеннего льда держишь в руках.

Бережная тишина вокруг них.

Они двое чувствовали это, но стесняться было поздно. Любовь, освобожденная от пут повседневных дел, расправляла крылья и парила, они не могли этого скрыть, даже если бы и захотели. Можно не целоваться, если тебя видят, и не кричать в ночь страсти, можно и здесь спрятаться в самой дальней из беседок… спрятаться, но не спрятать свое чувство от тех, кто видит не глазами, но сердцем. А раз так, то стоит ли таиться?

Мама… расскажи мне, что с ними? Ты говоришь, что это любовь… но я же видела: любовь не такая. Влюбленные замечают только друг друга, больше ничего. Или они будут радоваться красоте нашей долины, или уйдут в свои чувства.

А эти двое… для них блеск вод, величие гор, зелень деревьев прекрасны не потому что они действительно так хороши, а… потому что они смотрят вместе. Они словно глядят на мир друг через друга… как в Лориэне через Зеркало. И видят, как в Зеркале, то ли прошлое, то ли будущее, то ли то, что раньше не могло свершиться, но теперь, когда они разглядели это, теперь – сбудется.

Как они могут так, мама? Зеркало – одно из самых дивных творений эльдар, а этим двоим оно было бы ненужно. Как они смогли стать Зеркалом друг для друга?

Ты говоришь, что это любовь? Любовь людей?

Они сидели на небольшой террасе над одним из потоков, бегущим на юго-запад с важной целью: слиться с другим и стать Гремячей. Был солнечный июльский день, вода нестерпимо сверкала, так что смотреть на нее не было никакой возможности, и у них в северных лесах наверняка самое время резать торф. Но на этот раз другие нарежут им.

Дом на севере, но там жарко. А здесь – тень от гор, прохлада от воды… лето пройдет, а ты ни разу не взмокнешь. Что только радует, ведь по-прежнему носишь парадные одежды.

– Кхм! – раздалось снизу раньше, чем на тропе, ведущей сюда, стали видны хотя бы остроконечная шляпа и навершие посоха.

Аранарт встал приветствовать мага.

– Здравствуй, здравствуй, друг гномов! – отдышавшись от крутой лестницы, сказал Гэндальф.

– Здравствуй и ты, любитель вызнавать секретные договоры, – отвечал с улыбкой Король. ­– Не знал я, что владыка Фрор так болтлив.

– Твоя тайна не выйдет за пределы этой долины, можешь не тревожиться.

– Хотелось бы верить, – наклонил голову Аранарт.

– Гномы в восторге от тебя. Такой учтивый, такой понимающий, и заказ такой сложный.

– Все это прекрасно, но я не знал, что у гномов восторг выражается в разговорчивости.

– У них есть основания доверять мне, – глаза Гэндальфа сверкнули из-под кустистых бровей. Он взглянул на Риан, не давая задать встречного вопроса: – Та самая брошь?

– Та самая.

– Судя по тому, что я о ней слышал, – нахмурился волшебник, – я ожидал увидеть магию.

– Прости, что разочаровал, – чуть усмехнулся Король.

– Ты не разочаровал, – Гэндальф продолжал хмуриться, но уже ласково, – ты обрадовал.

Он подошел к Риан:

– Госпожа моя, ты стала поистине прекрасна.

Та чуть улыбнулась. Она еще только училась принимать похвалы.

– Гэндальф. Я рад, что ты добрался до меня. Все эти годы я думал над нашим разговором, тогда, на торфянике.

– О. Так ты больше не отправляешь девушек замуж, едва им исполнилось тридцать?

Аранарт хотел ответить, но не успел. Его опередил изумленный вопрос Риан:

– Кто отправлял? Он? Кого?

– Вот именно, – улыбнулся Аранарт.

– Но ты говорил мне тогда…

– Я сказал, что никого не буду выдавать силой. И про «едва исполнилось» я не говорил тем более.

– Гэндальф, – сказала Королева, – когда я вышла замуж, мне был сорок один год.

– И это было поздновато, – заметил Аранарт.

Жена молча взглянула на него. Дескать, и чья же это была вина?

– Но меня никто не торопил. Голвег пару раз спрашивал, почему я не выхожу.

– И ты говорила «у меня же дети, мне замуж некогда», да, – подхватил Король.

– Что ж, – шумно выдохнул Гэндальф, – мне следовало помнить, что человеческие поступки мудрее слов.

– А сердце подчас мудрее поступков, – кивнул Аранарт.

– Хм. Так оно больше не звериное?