Некоронованный

Дома полно дел, а он тут потерял столько времени.

И он больше никогда, никогда, ни-ког-да не увидит внучку Аранарта!

Ранвен молчала. То есть она говорила, и ничуть не меньше обычного, но – ни слова о нем. Аранарт не знал даже его имени.

А если бы знал – что бы это изменило?

Нельзя спрашивать. Нельзя задать невинный вопрос «с кем ты танцевала?» Если всё всерьез – одно дело, а если это были действительно только танцы с удачным кавалером? И его вопрос заставит ее думать о нем… больше.

Девяносто лет назад он боялся спугнуть чужое чувство. Сейчас всё повторяется.

Сейчас всё наоборот.

Как хорошо было видно с вершины холма! Он точно знал, что Риан не откажет ему. Знал, что она будет его любить, – раньше знал, чем она сама узнала об этом.

Что ему известно о чувствах Ранвен? Она еще дитя, она сама еще не…

Нет. Не в том дело. Она слишком близко. С какого холма ни смотри – она слишком близко к тебе.

Не видно.

И что думает о его деточке этот?

То, что она – принцесса, может всё испортить. В любую сторону. Может создать призрак любви из желания войти в королевскую семью. А может и прогнать настоящее чувство: тот молодой воин, похоже, не знатнее Риан.

Ты знаешь всё в своей стране, но ты не знаешь ответа на единственный вопрос, который тебя тревожит.

Зато ты, как всегда, твердо знаешь, что делать. Что сделать для счастья Ранвен.

НИ-ЧЕ-ГО.

Если ты сумеешь ничем и никак не вмешаться весь этот год, ты поступишь совершенно правильно.

…молодость возвращается, и так некстати. Опять сидеть и ничего не делать. Ждать. Как бы ни хотелось решительно и из лучших побуждений…

Единственное, что можно сделать: выговориться Хэлгону. И услышать ожидаемое:

– Никогда не понимал женщин!

Традиция гостить у Короля росла как дерево – неприметно. И росла вместе с Ранвен.

Слишком привык Арнор за те черные для Аранарта тринадцать лет, что Король – со всеми, у всех и почти одновременно. И когда он из-за внучки всё резко изменил, поневоле пришлось идти самим к нему. И стараться не обременять своим присутствием малышку-хозяйку, которой, хотя бы просто чтобы заварить им трав, надо сходить к роднику дважды с легкими ведрами – там, где женщина сходит один раз с обычными. А любую помощь, от них ли, от соседок, она примет с таким лицом, с каким воин терпит рану. Молча. То есть это воин молчит. А она поблагодарит. Оч-чень вежливо.

Но Ранвен становилась взрослее и сильнее, ее называли Хозяюшкой – сначала снисходительно и ласково, потом уважительно, нередко дарили ей гномьи украшения (Аранарт не возражал, а молодая девушка – тем более), гостей становилось всё больше, а соседи были всегда готовы разместить пришедших, если надо, и не на одну ночь.

Ранвен сердилась. Сердиться она любила, делала это со вкусом и долго. Особенно когда молола муку. Аранарт слушал ее молча, прятал улыбку (не слишком старательно). Хэлгон наблюдал за такими сценами из безопасного места: не попасться ей на глаза.

Однажды сорвалось: спор вышел при свидетелях. Гостей оказалось как-то много и сразу, и Ранвен потребовала (ей тогда было девятнадцать), чтобы набили свежей дичи. Аранарт заметил ей, что в кладовой есть запасы. На что Хозяюшка ответила, что в доме решает женщина, что никому не ведомо, когда и скольких она должна прокормить, и она не позволит тратить мясо, запасенное впрок, когда вокруг столько мужчин, а в лесах, кажется, звери еще не перевелись.

Все остолбенели, а Аранарту осталось лишь старательно развести руками: не поспоришь. Собираемся на охоту.

– Не думаешь изменить закон наследия в ее пользу? – с усмешкой спросил Короля один из лордов.

– Я бы изменил, – горько вздохнул Аранарт, – но, боюсь, она будет против.

…долго скалы эхом вторили смеху.

…еще дольше эта шутка гуляла по Арнору.

Месяц шел за месяцем, золотая осень сменялась дождями и голой ветреной зимой, гости приходили и уходили, Ранвен сердилась не больше обычного (и, пожалуй, меньше – то ли ей надоела эта игра, то ли…), так что о произошедшем в Долгий День ничего и не напоминало.

Аранарт стал думать о том (он замечал это не первый год, но не придавал значения), что многие лорды приходят к нему с сыновьями. Пусть поучатся мудрости? или?.. Ранвен смотрела сквозь них, что отцов, что сыновей. Лишние едоки за столом, а у нее, между прочим, нет чудесной пещеры, где припасы возникают сами собой!

Год назад Аранарт не думал об этих молодых лордах, потому что – ей же рано.

А сейчас спрашивал себя, не поздно ли им.

Ответа не было.

До самого начала июня ответа не было.

А там началось.

Ранвен слышала его когда со второго, а когда и с третьего раза. Из рук у нее что только ни падало ­– и хорошо, когда ложка, а не полная миска. К кипящему котлу дед и эльф боялись ее подпускать, но тут, по счастью, внимание ни разу не изменило девушке.

Аранарт понял, что первый раз за десять с лишним лет ему придется самому приводить в порядок свою бороду. Иначе… как бы сбривать не пришлось то, что получится после усердия Ранвен.

Осталось выяснить, так же ли всё плохо у того.