Некоронованный

– Потому что я хочу, чтобы ты смотрела на жизнь открытыми глазами. Чтобы ты поняла: когда смерть идет рядом, жизнь не становится ужаснее. Жизнь становится ярче. Каждый день сверкает как драгоценный камень. Потому что я хочу подарить тебе самое большое сокровище, какое только есть в этом мире.

Ранвен молчала и прижималась щекой к груди деда.

Дуб

Два бродяги шли по Тракту на запад.

Несмотря на отличную погоду для путешествий – сухая ранняя зима, ни дождей, ни слякоти – Тракт был пуст. В самом деле, осенние торжища давно закончились, а зачем еще Тракт нужен? Разве гномы соберутся к своим родичам по ту сторону гор? Но встреча с гномами этих бродяг не беспокоила, напротив. С гномами можно не таиться.

А люди их не увидят.

Дойдя до Брыля, они не стали заходить в «Гарцующий Пони», а прошли весь городишко насквозь, до дома на западных выселках. Родич у них там, что ли? Наверняка, родич.

Впрочем, на эту пару никто не обратил внимания, так что и размышлять об их поступках было некому.

А вот то, что они сделали на следующую ночь, заставило бы задуматься стражу… да тут не думать, тут следом мчаться надо. Но стража и не задумалась, и не помчалась – по той прискорбной для дозорных причине, что не увидела, как эти двое в самый глухой час быстро ушли на юг, к Холмам Мертвых. Какое-такое преступление скрывали они своим бегством – осталось неизвестным.

Холод был собачий, дыхание паром вырывалось изо рта, трава в инее, все приличные разбойники в такое время спят в своих логовах и смотрят сны про добычу, а про тех, кто от очага уходит в холмы, где последние годы творится что-то странное, – про этих и говорить не хочется.

Аранарт молча посмеивался. В сущности, на этот раз им ничто не мешало войти в Вековечный Лес днем, на глазах у... ну вот да, у какого-нибудь хоббита, который едет в Брыль к родне. Но чтобы не таиться, требовалось такое усилие над собой, что проще выйти в ночь, несмотря на мороз, от которого лужицы узором льда покрываются.

Впрочем, здесь до Леса идти далеко, он на востоке сильно отступает от обоих трактов. Входить в Лес они будут именно днем.

Но этого никто не увидит.

Зимний Лес был прозрачен и торжественен. Буки на опушке вольно раскинули узорочье своих ветвей, это тонкое черное кружево было прекрасно, им хотелось любоваться подолгу. Те сложнейшие запреты, с которыми входили прошлый раз, куда-то подевались, сменившись лишь одним: не спеши. Не спеши, иди к юго-западу, пересеки речку и поднимайся.

Он слышит Лес? Или ему это кажется?

Лес был не рад впускать принца в черном отчаянье, но будет приветлив с Королем?

Аранарт вопросительно посматривал на Хэлгона, и тот каждый раз отвечал безмолвным движением бровей: нет никаких препятствий, просто идем.

Они и шли. Сухие листья шуршали под ногами, кое-где между них пробивалась зеленая травка, можно было останавливаться на полянах и рассматривать узоры деревьев с тем тщанием, с каким гость обязан хвалить дом хозяина, потом стал слышен голос Ивлинки, спуск был легким, речка, звонкая от морозца, приветливо постелила им под ноги даже не брод, а почти мостик – несколько крупных валунов, выступавших над водой, так что перепрыгнуть с одного на другой не составляло труда; когда они перешли, то от порыва ветра зашумели, словно недовольный вздох раздался, ветви старой ивы, и оба путника остановились и медленно поклонились, безмолвно извиняясь за свое вторжение, ветер вздохнул снова, уже примирительно; подъем, короткий зимний день быстро закончился, но они не сбивались с дороги, и провожатый на этот раз был не нужен, в темноте Лес их вел так же легко, как и при свете… а потом деревья отступили, впереди был холм, и там светились окна дома.

Арнорцы прибавили шагу.

Дверь распахнулась, золотая дорожка света раскатилась вниз по склону, под ноги гостям.

И они услышали голос, которого так ждали:

Путь далекий позади, лихо отступило.

Отдохни же, заходи снова к Бомбадилу.

– Где поет всегда очаг ласковые песни, где готов и стол, и чай, чтоб покушать вместе, – договорил хозяин, встречая их на пороге.

Поклониться он им не дал, дружески обняв каждого. Арнорцы вошли и огляделись.

В доме, конечно же, ничего не изменилось. Только странное дело: потолок казался чуть ниже, стол – меньше… так бывает, когда снова войдешь в дом, где был ребенком, но здесь-то они были отнюдь не детьми.

Жизненный опыт сделал их выше? Или это распрямились спины, тогда согнутые грузом утрат?

Златеника встала со своего кресла и пошла к ним.

Оба глубоко поклонились ей – не учтивость, но искреннее почтение. Дочь Реки подошла ближе и поцеловала склоненную седую голову Короля.

– Радостно, когда старые друзья приходят снова, – сказала она.

Бомбадил заявил со всей возможной решительностью:

– Разговоры на потом! – он распахнул им дверь в комнату, где всё было приготовлено, чтобы помыться, – смыть им пыль с дороги. А веселье за столом подождет немного.