Некоронованный

Можно было отшутиться, закончить этот разговор как-нибудь полегче. Раз уж уйдет.

…когда успел вырасти этот мальчик, что теперь стал старше и мудрее его?

Откуда он знает, что со смертью человека умирает часть тебя самого? Вот вам и эльфийское бессмертие – умирать, оставаясь живым. Раньше так не было.

«Когда наше прошлое закончится для тебя». Сам же говорил ему о камне. А этому и говорить не надо, он и так всё видит.

Когда он оставит свой камень лежать на самом глухом из дозорных постов, тогда он вернется.

Тогда он вернется.

май 2015 – апрель 2016

Вместо примечаний, или «Что в имени тебе моем?»

В далеком 2009 году возник замысел романа о нолдоре, прошедшем с Арнором две тысячи лет его истории. Сколько-то глав и фрагментов было написано в 2010–2011 годах, потом был долгий перерыв, и я не надеялась, что когда-нибудь вернется вдохновение и этот замысел будет воплощен. Трагические события 2014 года всё изменили, появилось несколько глав о Войне Кольца.

А потом пришел Аранарт, и прежняя жизнь закончилась.

Я не знаю, что имел в виду Профессор, там где он этого не сказал даже в черновиках. И никто из нас не знает. И не узнает.

И всё же попытаться узнать, реконструируя – но не разрушая, достраивая – но не внося чуждого, мы можем.

Потому что Толкиен оставил нам чудесный волшебный ключ. (Разумеется, остается лишь встать у заветной двери в тот час, когда солнце и луна... и все сокровища будут наши.) Ключ этот – система имен в его мире.

В этом он более профессор, чем в других принципах своего миростроения. Потому что он не оригинален.

В средневековой культуре имя знатного ребенка превращалось почти в политическую программу его отца. Связи с историческими предками, сопоставление или противопоставление живым родичам – всё это было имя. Толкиен прекрасно знал это и своими бесконечными и, на первый взгляд, почти лишенными событий генеалогиями лепил свой мир.

Татьяна Волоконская всколыхнула толкинистский фэндом своим «Делом об Аркенстоне» (увы, недописанным), где показала сцепления имен знаменитых героев – и тех, от кого лишь полторы строки в хронике. Спустя год другой, не менее замечательный человек, – Науртинниэль – показала историю Нуменора через призму имен правителей Андуниэ.

Между этими двумя событиями была моя встреча с Науртинниэль в Петербурге, на Каменном острове, недалеко от Александровского парка, где растет Тот Самый Дуб. Был холодный май, Дуб стоял нагим и служил, сам того не зная, прообразом еще и Вяза... а мы говорили и говорили, в основном об именах. Именно в тот день, тринадцатого мая, и сложился окончательно замысел романа об Аранарте.

Прежде чем раскрыть карты, мне следует подчеркнуть одну важную вещь.

Чем была для Профессора его символика имен-судеб? Сознательно он выстраивал эту скрытую игру смыслов? Или лишь записывал то, что создавалось вдохновением, что было плодом его подсознания, интуиции, но не целенаправленной мысли? Иными словами, было ли это подобно надводной части айсберга – чем для художественного произведения является логический замысел автора, или же это уместно сравнить с гигантской подводной частью плавучего льда, то есть с собственно творчеством, способным подчас, как мы знаем из истории литературы, разрушить даже самый стройный изначальный замысел.

Все эти генеалогии, насквозь пронизанные символикой значений и событий – Толкиен продуманно строил или вдохновенно писал их?

Мы не знаем и не узнаем.

Чем больше мы вскрываем эти тайники, тем больше кажется, что перед нами плод сложных и целенаправленных логических построений. Но, чем глубже в Гору – тем ближе дракон, и у нас есть причины утверждать, что руку Профессора вело вдохновение, а не холодный анализ.

Остановимся. Не будем будить дракона. По крайней мере, пока.

Украдем одну лишь чашу.

Только лишь имя Аранарта и всех, кто с ним связан.

Имя Ондогер (Ondoher – по понятным причинам, ради русского благозвучия передается не вполне точно) – это имя времен, когда в Гондоре квэнья еще знают, но уже не слишком хорошо: heru, «господин» передается усеченно, на синдарский лад. Ondo – это камень как природная субстанция (не как предмет!). Итак, «Господин камня». Само по себе имя ни о чем не говорит, но вот что с ним делает Ондогер (говоря изнутри мира; или делает Профессор, говоря извне).

Он – «господин камня вообще», а своим сыновьям он дает «каменные», но конкретные имена. Это тоже усеченный квэнья: Артамир (Artamir) – «Высокий Алмаз» и Фарамир (Faramir)... гм, я четверть века затрудняюсь с переводом, «Алмазный Охотник» меня смущает, но лучшего я не знаю. В таком каменном окружении имя Мириэль, «Алмазная», смотрелось бы совершенно органично... но Ондогер называет ее Фириэль, «Мертвая» (более мягкий перевод – «Смертная»), что становится прямой отсылкой к имени матери Феанора.

...представьте себе, что вас папа назвал Мертвая. Хорошо представили?

Это ответ на вопрос о характере Ондогера.