Некоронованный

И вот сейчас, спустя почти 25 лет, я чувствую себя человеком, у которого сбылась давнишняя мечта. Потому что читаю страницы цикла Александры Барковой (Альвдис Н. Рутиэн) «Холодные камни Арнора». Да, я сама не раз перечитывала короткие заметки Приложений, и думала об этих историях, и даже иногда додумывала их, когда делала игры по Средиземью. Можно даже было бы поспорить с Альвдис и обличающе сказать, указуя перстом в родной профессорский текст: «А ведь это можно было бы понять и по-другому» или там: «А чисто с исторической точки зрения вот здесь натяжечка» или даже встать в позу Станиславского и возгласить: «Не верю! Чтобы такая куча людей добровольно терпела лишения и совершала подвиги? Вампир, не бывает!» Но у меня нет ни малейшего желания ничем подобным заниматься по одной простой причине. Потому что меня захватил текст «Холодных камней» и придираться к нему по мелочам – это глупо. От него такое ощущение, будто вернулся домой и не сейчас, а в то самое давным-давно, и опять сидишь на чердаке с потрепанным томиком, и это самое главное.

А вот почему такое ощущение возникает, можно поразбираться, это вопрос интересный. Апокрифов по Профессору немало, все они спорные, разностильные, кому-то что-то нравится, кому-то нет. Разбирать и сопоставлять те из них, которые я читала, не буду, потому что я ни разу не литературовед (и скажу честно, не так много я их и в руках держала, четыре штуки могу назвать навскидку, не считая бессмертного стеба Леши Свиридова, который представляет собой совершенно отдельное литературное произведение редкого, вызывающего искренний смех, жанра). Скажу только, что текст Альвдис меня зацепил больше прочих. И вот почему. У меня случилась радость узнавания нескольких важных вещей, которые для меня в мире Толкина являются от него неотъемлемыми, основополагающими.

Первая, пожалуй, самая сложная. Это мифологичность текста. Про нее лучше всего сказал мой коллега, Петр Шилов в статье «Слово о мифе и реальности или философская интерпретация текстов Дж.Р.Р. Толкиена», позволю себе его процитировать: «Сугубо мифологический персонаж – Берен. И вроде бы Тристан, и Нибелунг, и Ланселот. Что-то такое есть. И любовная история тоже, явно не из женского романа: она увидела его и полюбила. Но вот в разговоре с Тинголом несгибаемый мифологический герой обнаруживает свою человеческую сущность. Причем без всяких намеков – ту самую человеческую сущность, которая составляет, конституирует, я бы сказал, человека. Тингол, в моей интерпретации, говорит Берену: ты никто, ты недостоин той женщины, рядом с которой находишься, и… (вот оно самое интересное!) …и ты сам об этом знаешь. А аргумент Берена, это не аргумент Тристана или Нибелунга, это необыкновенно человеческий ответ: да, недостоин, но я могу стать достойным. <…> И начинается история Берена-человека. Слова Тингола были обращены к человеку, а не к Тристану или Нибелунгу, он упирал не на принципы, не на традицию, а на его собственное, Берена, осознание, на человеческое осознание несовершенства.

Этот прием, когда в мифологическом персонаже вдруг рождается человек, мне кажется удивительно точным, как раз в контексте девальвации героического в Европе между двумя мировыми войнами. Мифологическое есть то, что никак не сводимо к «мелко человеческому». У читателя не возникает вопроса о том, сколько баб в какой деревне было у Арагорна или Берена до и во время их встречи с большой любовью. Потому что это, в смысле «бабы в деревне» – невозможно в принципе. Но при этом проявление собственно человеческого делает эту историю живой, и что называется, цепляет» (Magister Ludy, № 8, 2005 г.).

Понятно, что речь идет не только о бабах, «мелко человеческое» проявляется еще в куче вещей – сварах между друзьями и соратниками от усталости и дрянного настроения, естественной для человека зависти, жадности до приятных вещей, бескорыстной любви к самому себе на фоне не очень ценных ближних. И знаете, так хорошо и радостно было почитать текст, в котором всего этого «реализма» нет. Да, понятно, что в обычной жизни это бывает, даже чаще, чем нам бы этого хотелось. Но Средиземье ведь не обычная жизнь – это миф.