Некоронованный

Арведуи подошел к нему, положил руку на плечо:

– Кто знает. Быть может, они как и мы – всего лишь нуждаются в отдыхе. Не лишай сильного последней надежды.

Бердир хмурился. Он явно не был готов так серьезно думать о том, что привык считать сначала добычей, потом едой.

– Если им нужно только восстановить силы, – продолжал князь, – то к утру они улетят. Алпыл? – он обернулся к Няроху.

– Алпыл порат, – согласился лоссоф.

– Вот, и Нярох говорит, что утром. А если им уже не помочь, то завтра будет нам гусятина.

– Гуся им съесть нельзя, – буркнул под нос Бердир и пошел к своей нарте.

…утром всех трех птиц не было.

Улетели к Форохелу.

Океан Фириэль почувствовала еще за неделю пути до него. Она не знала, насколько близка их цель, разум ничего не мог сказать ей о великом пространстве, пока еще скованном льдом, но память различила запах морской воды, водорослей, рыбы… Дочери Ондогера «ни с того, ни с сего» стали вспоминаться поездки в Пеларгир, которые были для нее в юности самым большим праздником. С братьями или одна (свиту, разумеется, не считали) она поднималась на небольшой королевский кораблик, звучали команды, бились, распускаясь, полотнища парусов, и корабль, увенчанный парусами как короной, начинал движение вниз по Андуину. Лебеннин и едва видный на том берегу Итилиен (так далеко, что только синеющие гряды можно различить), это было красиво, но сердце звало «дальше, дальше!». Задыхаться от нетерпения, пока проходят по одному из рукавов Андуина… сколько можно ползти, неужели совсем нет ветра, уснули все моряки, что ли?.. «Тебе бы, принцесса, в Нуменоре родиться. Сердце у тебя морское», – ласковый голос капитана над ухом. Но она сейчас не слышит, она ждет, когда же, когда… и вот берега островов отступают, а впереди разворачивается искрящаяся голубым огнем гладь океана. Принцесса зажмуривается от счастья, ноздри жадно вдыхают морской воздух – тысячи запахов беспредельности, опасности, испытаний, красоты и силы. Она крепко-крепко сжимает веки, так влюбленные закрывают глаза при поцелуе, потому что реальность больше и прекраснее той, что можно различить взором, потому что сейчас, вдыхая океан, она ощущает его весь, от ряби на волнах до глубин, от криков чаек до чудовищных существ под толщей воды, от душащего штиля до шторма, когда волны выше мачт, от песчаных пляжей родного Гондора до вод Эккайи, куда не заплывет ни один корабль. Обо всем этом океан говорит с ней языком ветра и запахов…

Нарта чуть не перевернулась, уйдя с накатанного пути. Фириэль очнулась, потянула правый повод, заставляя оленей вернуться в общий поток.

Надо же – замечталась. Как девчонка.

А ведь если бы той девчонке сказали, что пройдет полвека и будет вот это – белая равнина, олени, нарты, ледяной залив впереди и Моргул за спиной – принцесса не поверила бы своему счастью. Особенно про Моргула. Той гондорской девочке это было бы высшим подарком: она так переживала, что все настоящие события – далеко в прошлом, а в сегодняшнем дне нет места ни подлинным свершениям, ни подлинной силе духа. И больше всего, помнится, она боялась, что если в ее жизни и произойдет что-то настоящее, то она окажется совсем не такой сильной и отважной, как в своих мечтах.

Что ж, заветные желания сбылись, цель жизни достигнута, и теперь надо следить, чтобы олени снова не сбили колею.

Форохел пока спал подо льдом и снегом. Где кончалась земля и начиналась вода – глаз не различит, но лоссофы знали. Они знали здесь каждый пригорок. У всех сопок, сколько их до горизонта, были имена.

Летом все лоссофы съезжаются к Форохелу – это дунаданы успели запомнить. Но ни одного кол-тэли или другого жилища не было видно нигде.

И всё же это был конец пути. Род Няроха пришел туда, где век от века стоял летом.

До соседнего стойбища пара дней на нарте. Разве это расстояние для равнин Севера?

Нярох пригласил Арведуи и Фириэль ехать к Ики. Князь понимал, что, вздумай он отказаться, приглашение мигом превратилось бы в требование. Всё правильно. Или, как те гуси, отдохнули и летите восвояси, или получите дозволение правителя жить среди его народа.

Никакую свиту, хотя бы пару дружинников, взять Нярох не позволил. Хочется верить, что и не понадобится, но тревожно. Кем окажется этот Ики? Кого зовут просто Мужчина? Военного вождя? И что будет, когда он увидит Фириэль? Хорошо, если ее рост, длинная голова и выступающий нос покажутся ему донельзя уродливыми, – а если наоборот?

Ладно, не стоит себя пугать раньше времени. Их язык он теперь как-то понимает (жаль, что не позволили поехать с ними Сидвару!), договоримся, если что.