Некоронованный

Но их странному гостю всего этого показалось мало. Хулах потом с гордостью излагал, как южанин потребовал, чтобы ему нарисовали кита на камне и объяснили, куда лучше всего попасть. Так что он не просто намерен поразить морского исполина на первой же охоте, но нанести серьезную рану.

«Будь осторожен», – каждая женщина если и не говорит это своему мужчине, то хочет сказать.

«Буду» – отвечает мужчина, и обычно его слова значат лишь «замолчи и уйди».

Фириэль ничего не говорила мужу. Зачем произносить слова, которые ему и так известны.

Но Арведуи отвечал ей. Не словами.

Не чувствуя холодных сырых ветров, она днями стояла на холме, откуда бухта была как на ладони. Она неотрывно смотрела, как пляшет на волнах маленький каяк, как снова и снова летит гарпун по плетеной мишени… а потом, спускаясь встретить усталого мужа, она видела, как меняется его походка, разворот плеч – его тело наполнялось радостью, той особой радостью понимания движения, которое изведал каждый обучавшийся воинским искусствам: твое сознание чисто, твое тело думает само.

Он улыбался ей, и эта улыбка означала, что всё действительно будет хорошо.

От того, что его тело излучало эту радость, Фириэль стала ощущать, что в ней вдруг зажглась и разгорается юношеская страсть к нему. Женщина была уверена, что всё давно в прошлом, взрослые сыновья… а вот так. Но нельзя! она прекрасно понимала это и не выдавала своих чувств. Суеверные люди считают, что нельзя потому, что хозяйка леса, моря и где там еще охотятся приревнует охотника к человеческой жене и погубит его, – что взять с суеверных! а Фириэль видела, что он сейчас каждой мышцей ищет тот единственный правильный удар, и отвлечь его – значит безнадежно сбить его поиски, и он в лучшем случае промажет по киту, а в худшем…

На счастье Фириэли, он сейчас почти не замечал ее, вслушиваясь в усталость мышц, день ото дня сменяющуюся уверенной силой. Он шел по берегу, а ноги его думали о дне каяка, взбирающегося на новую волну и летящего вниз.

Все жаждали увидеть, что же выйдет из этих затей южанина.

Заранее спорили за места в лодках. Хулах безжалостно отобрал десяток своих друзей, и не было никакой надежды, что кто-то из них откажется и уступит место хотя бы и своему отцу.

С нетерпением ждали китов. Самые глазастые лоссофы не сходили с высокого утеса, высматривая призраки фонтанов у горизонта.

Наконец радостный крик сотряс поселок. Все кинулись к каякам: счастливчики – плыть, прочие – провожать.

Охотники раздевались, оставляя лишь нижние штаны. Арведуи с сомнением взялся за меховую рубашку – снимать, нет? Хулах хлопнул его по плечу: не замерзнешь, скидывай!

Большие каяки – на десяток и больше гребцов – столкнули в воды, весла как ножи в слой жира вонзились в крутую прибрежную волну, и охотники устремились навстречу серым громадам, которые уже были видны любому.

Обжигающий ледяной ветер. Как дыхание многорукого существа – единые движения гребцов. Отклониться назад, выпрямиться, снова… каяки легко бегут по волнам.

Ближе, ближе серые громады. Их четверо. А нас шестеро. Они держатся стаей. А мы разбежались широким охватом. Отрезать от стаи того, кто, еще не чуя в нас врагов, уйдет в сторону.

Отделили. И в него полетел первый гарпун. Попал, но едва поранил. Неважно, главное – засел в слое жира. У их гарпунов хитрый поворотный наконечник, если уж поразил, так останется в ките.

И первые шесть рыжих пыр-пыров потянулись за добычей. Эти поплавки из надутых тюленьих шкур замедлят кита.

Великан хочет уйти. Он не плывет, он мчится.

За ним!

Не уйдет!

Жарко.

Догнать!

Мы догоним. Ровное дыхание и сильные руки. Мы быстрее. Чуть-чуть, но быстрее.

Рыжие поплавки на воде. Уже ближе. Еще ближе.

Гарпун… соскользнул. Вытянули в каяк. Еще! Попал, но опять неглубоко.

Кит понял, что окружен. Развернулся, нырнул.

..!

Где я и что я? Жив? Жив. Каяк, лоссофы… кит. Далеко слева.

Что это было?

Он прошел под каяком и толкнул его.

Обошлось.

Не перевернулись.

Владыка Ульмо…

В погоню.

Кто устанет раньше – это зверюга или мы?

Как жарко...

Ближе.

Гарпун. Еще гарпун. Оба попали. Оба неглубоко.

Снова разворачивается. И?

Целы.

На второй раз уже не так страшно. Или ударил слабее?

Гарпун… мимо.

Развернулся… ты ошибся, зверь: две отставшие лодки навстречу. Гарпун. Еще гарпун.

Слабо бьют.

На то и надежда, что эти пыр-пыры мешают ему плыть. Вон их уже сколько за ним.

Арведуи не спешил. Он жадно следил за движениями лоссофов, метавших гарпуны; не разумом, но мышцами думая, что же эти охотники делают неправильно, почему наносят лишь легкие раны.

Кит двигался медленнее, но пока был жив и почти цел. Связка рыжих поплавков мешала ему куда больше, чем гарпуны, большинство которых застряло в слое жира.

Он погружался… только пыр-пыры снаружи, снова выныривал, иногда оказываясь не дальше трех-четырех локтей от каяка. Один раз, пытаясь вырваться, он прошел рядом с кормой и хлестнул Хулаха по спине хвостом. Тот чуть не упал, но удержался… а потом расхохотался, делая вид, что ничего опасного не было.