Некоторые любят погорячее, или Джентльмены предпочитают блондинок

Я очень долго ничего не записывала в своем дневнике, потому что в Париж приехал мистер Эйсман, а когда мистер Эйсман в Париже, то мы всегда делаем все одно и то же. То есть мы ходим по магазинам, потом едем в театр, потом на Момар, и вообще, когда всюду бываешь с мистером Эйсманом, то никогда ничего не случается. Я даже французский учить бросила, по-моему, надо предоставить французский язык тем, кто ни на каком другом языке не умеет говорить. Но в конце концов мистер Эйсман потерял всякий интерес к тому, чтобы ходить со мной по магазинам. А тут он услыхал, что в Вене ужасно дешево продается пуговичная фабрика (а у мистера Эйсмана пуговичное дело), и подумал, что недурно бы иметь еще пуговичную фабрику в Вене, – поэтому он поехал в Вену, а на прощанье сказал мне, что вовсе не будет огорчен, если больше никогда в жизни не увидит «Рю де ля Пэ» [Одна из главных улиц Парижа, где находятся самые дорогие магазины.]. Он заявил еще, что если найдет Вену полезной для моего образования, то пошлет за нами, и мы поедем в Вену и там чему-нибудь будем учиться; мистер Эйсман серьезно хочет, чтобы я занималась только своим образованием, а не чем-нибудь другим, особенно магазинами. Сегодня мы получили от него телеграмму, – он хочет, чтобы мы с Дороти взяли «Ориент-экспресс», потому что нам непременно следует посмотреть Центральную Европу. Дороти уверяет, что если мистер Эйсман желает, чтобы мы посмотрели Центральную Европу, то она готова пари держать, что во всей Центральной Европе нет «Рю де ля Пэ». И вот мы с Дороти завтра, садимся в «Ориент-экспресс». Я нахожу, что для двух молодых американок довольно необыкновенно одним отправляться в «Ориент-экспрессе», потому что кажется в Центральной Европе говорят на всевозможных языках, которых мы не понимаем, кроме французского. Я надеюсь только, что всегда найдется какой-нибудь джентльмен, готовый всячески помочь двум молодым девушкам, которые путешествуют совсем одни и едут в Центральную Европу, чтобы учиться.

Май 17

Мы в «Ориент-экспрессе», это значит, восточный экспресс; кругом все совершенно необыкновенно. Когда мы с Дороти проснулись и стали глядеть в окно нашего купе, то вид был совсем непривычный; за окнами все шли фермы, возделанные поля, и мы видели множество женщин, которые таскали маленькие охапки сена и складывали их в большие копны, в то время как мужчины-верно их мужья – сидели за столиками в тени развесистых деревьев и пили пиво. Или же мужья сидели верхом на заборах и курили трубки и смотрели, как женщины работают. Наконец, мы с Дороти увидели, как две девушки пашут поле на корове, и Дороти сказала: «Я начинаю думать, что мы напрасно заехали так далеко от Америки, потому что мне сдается, что Центральная Европа для нас, женщин, не подходит». Тут мы обе даже расстроились, и я пришла в подавленное настроение; если мистер Эйсман желает, чтобы мы, американки, этому здесь учились, то ясно, что это не может не подействовать на настроение угнетающе. Так что мне даже не хочется знакомиться ни с какими джентльменами, которые родились и воспитывались в Центральной Европе. Положительно, чем больше я путешествую, и чем больше я вижу разных иностранных джентльменов, тем больше я начинаю ценить американцев.

Я решила одеться, пойти в вагон-ресторан и найти там какого-нибудь американца, чтобы поболтать с ним и рассеять свое подавленное настроение. Общество Дороти меня только еще хуже расстраивает, потому что она дразнит меня, что я окончу дни свои где-нибудь на ферме в Центральной Европе и буду пахать на коровах; шутки Дороти всегда очень неблаговоспитанны и я думаю, что гораздо лучше почувствую себя, если пойду одна в вагон-ресторан и хорошенько позавтракаю.