Нелюбимая дочь. Вопросы и ответы

Все, что мы чувствуем, будь то голод, удовольствие, боль, гнев, тревога или страх, мы чувствуем посредством тела. Однако отношение нелюбимой дочери к своему телу остается одним из наименее обсуждаемых последствий детства без любви, детства, когда вас не слушали и не слышали и вам приходилось защищаться от критики, пренебрежения и эмоциональной боли. Это комплексная проблема, ведь пережитое в детстве сказывается на нашем представлении о себе и на способности ясно себя воспринимать и может сформировать наше отношение к пище, повлиять на способность справляться с эмоциями и толкнуть на любой из многих путей, ведущих к утрате контакта со своим физическим естеством.

В младенчестве мы воспринимаем себя через взгляды и жесты матери. По мере того как мы становимся старше — и начинаем говорить и исследовать дом и мир за его пределами, наше чувство самости как отдельного существа крепнет, и в зависимости от отношения матери к нам наша уверенность в себе развивается или чахнет. Наши матери — первые женщины, которых мы узнаем близко, и, будучи девочками, которые однажды станут женщинами, мы в значительной мере черпаем свое представление о самих себе из их самовосприятия. Мы можем усвоить, что нашу личность определяют сила и спортивность или что самое главное — это быть красивой и худощавой, и если мы не вписываемся в эти категории, то считаем себя ущербными или неполноценными по определению. Если в ранней юности мы подвергаемся бодишеймингу — слышим, что мы жирные, неуклюжие, неловкие и что наше тело сообщает миру о том, какие мы, то нам не остается ничего, кроме как относиться к собственному телу с недоверием и стыдиться его. Нам могут внушать, что у нас слишком большой нос, недостаточно плоский живот или что мы копия той родственницы, которую все терпеть не могут. Мы можем даже ненавидеть свое тело и то, как оно выглядит, а отсюда всего один шаг до ненависти к себе в более широком смысле. Даже одежда может стать оружием в руках контролирующей матери. Все, что связано с телом нелюбимой дочери, рискует превратиться в токсичной семье в «арену боевых действий».

Неудивительно, что исследование, проведенное среди 218 семей Кэтрин Бауэр, Микаэлой Буккьянери и Дайанной Ноймарк-Штайнер, показало: у матерей, которые часто говорили о недовольстве собственным весом и телом, обсуждали вес других людей и делали соответствующие замечания дочерям, дочери оказались более склонны к экстремальным методам контроля веса и компульсивному перееданию, а также демонстрировали больше симптомов депрессии. Примечательно отсутствие корреляции между замечаниями матери по поводу веса и усвоением дочерью здоровых паттернов питания. Мне кажется, здесь можно сказать только: «Кто бы сомневался!»

Матери отвечают за питание семьи, и пища часто становится одним из символических орудий в упорной борьбе между потребностью нелюбящей матери контролировать или принижать дочь и потребностью дочери добиться материнского внимания и любви. Еда может выдаваться любимчикам, отниматься у «козлов отпущения», а аппетит дочери — становиться поводом для высмеивания или унижений. Люди едят не только из необходимости получить питательные вещества для выживания, но и для удовольствия и комфорта. Последнее — потребность в комфорте — легко может стать проблемой, если дочь тоскует по любви. В своей книге «Когда еда — это любовь» (When Food Is Love) Джанин Рот, дочь склонной к физическому насилию матери и эмоционально отстраненного отца, пишет: «Еда была нашей любовью; еда была для нас способом быть любимыми». В отличие от эмоционально сдержанной, контролирующей или нарциссичной матери еда доступна, она не заставляет нелюбимую дочь заткнуться и не отвергает ее. Ребенок может красть еду из холодильника или кладовой либо покупать и запасать на случай приступов голода по материнской любви и любви вообще. Однако Рот отмечает, что это слабая замена любви, потому что «еда никогда, никогда не была ею — любовью».

Помимо эмоционального комфорта, пища, а именно ее количество, может стать той сферой, где дочь чувствует, что способна в какой-то мере контролировать собственную жизнь. И тут ей грозят настоящие пищевые расстройства, такие как булимия и анорексия. По данным Национальной ассоциации анорексии и сопутствующих нарушений (ANAD), 0,9% американцев страдают нервной анорексией, у 1,5% в течение жизни развивается нервная булимия, а у 2,8% — компульсивное переедание. Относительно малая распространенность этих заболеваний показывает, что большинство из нас не соответствуют диагностическим критериям ассоциации — и слава богу! — хотя и могут иметь психологически нездоровое отношение к пище и питанию.