Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания

Неудивительно, что все это стало источником лютой ненависти местного населения к русским и особенно к казакам, непрошеным гостям и мучителям. Каждый казак, оказавшись один в степи, рисковал быть подстреленным, как заяц.

При этом чеченцы отличались честностью и рыцарской доблестью. Дама могла спокойно скакать по степи без сопровождения, не опасаясь неприятных сюрпризов. О том, что они не трогали англичан и немцев, я уже писал выше. Факт дифференцированного отношения чеченцев к представителям разных национальностей был хорошо известен русским властям. Когда на Троицу в 1902 или 1903 году доверенное лицо нашего синдиката «Казбек» Эдуард Тальман сообщил градоначальнику Грозного о своем намерении совершить с пятью или шестью друзьями многодневную прогулку по горам и попросил выделить ему для охраны небольшой казачий отряд, тот ответил, что в этом нет необходимости, так как все участники похода – немцы и англичане. Но, узнав, что среди туристов будет один русский, заявил, что «это меняет дело», и предоставил в его распоряжение двенадцать казаков.

В рабочие чеченцы не годились, зато в силу своей честности были превосходными охранниками нефтяных полей. Казаки, охотно тащившие все, что плохо лежит, не решались даже приблизиться к буровым вышкам, если знали, что их сторожат чеченцы.

Терские казаки, в отличие от кубанских, принадлежащих к украинскому племени, являются великороссами. Это крепкий, грубый и вороватый народ, который ввиду его особого статуса и положения – они жили обособленно, отдельно от остальных русских – правительство использовало для подавления своих азиатских подданных и собственного русского народа. От идеалов свободы, определявших их жизнь в старину, ничего не осталось. Они стали преторианцами в худшем смысле слова.

Часть бескрайних земель, принадлежавших государству, была передана разным «казачьим войскам». Каждый казак получал в пользование (если я не ошибаюсь) 30 гектаров земли, которые он почти никогда не обрабатывал сам, а обычно сдавал в аренду русским крестьянам. Сам же он бездельничал, плодил детей и пьянствовал.

Мужское казачье население с 15 до 60 лет было военнообязанным. Треть его постоянно находилась в боевой готовности, под командованием местного атамана, и объединялась в сотни. С детства приученные к седлу, они были великолепными наездниками. Об их военном значении специалисты уже тогда были невысокого мнения, и Первая мировая война доказала правомерность этой оценки.

Тому обстоятельству, что мы доверяли чеченцам охрану нефтяных месторождений и вообще хорошо относились к ним, я был обязан приглашением в гости в аул, из которого были наши сторожа.

После приблизительно двухчасового пути в повозке мы достигли границы аула. Здесь нас уже ожидала кавалькада – все мужское население деревни во главе со старейшиной. Нас торжественно поприветствовали и галопом сопроводили в аул, где старейшина провел нас в свой дом, чтобы угостить сигаретами, чаем и засахаренными фруктами. Я был поражен чистотой, царившей в доме, которую затем обнаружил и в других домах. Какая чудовищная разница в сравнении с русскими крестьянскими избами! Вся абсурдность ситуации – что русские вознамерились повелевать этими мусульманскими горцами и выступать в качестве носителей культуры – мгновенно проявилась со всей наглядностью.

Затем старейшина показал нам аул и в конце привел нас к древнему ореховому дереву на площади, под которым уже был накрыт стол, где нас с моим спутником стали потчевать шашлыком и прочими яствами. Пока мы пировали, на площади собрались юноши и девушки, и мы стали свидетелями незабываемого зрелища. Я никогда больше не видел, чтобы кто-нибудь так восхитительно танцевал лезгинку, как эти красивые, грациозные девушки и необычайно ловкие, гибкие юноши. Ничего чуждого, привнесенного извне, ни капли искусственности – эти люди словно выросли из родной земли; ритм и формы танца казались естественным выражением их внутреннего мира.

В связи с моими частыми поездками во Владикавказ, административный центр Терской области, я не раз бывал на уже упомянутой (в главе 47) Военно-Грузинской дороге.

Однажды я встретил там хевсуров, гнавших своих овец на продажу во Владикавказ и удививших меня своей странной одеждой. На их куртках407 был изображен огромный, во всю грудь, красный крест.

Я навел справки и узнал, что хевсуры принадлежат к народности грузин и живут в высокогорной долине, доступ к которой свободен от снега всего полтора месяца в году. Это единственная пора года, когда у них есть связь с миром. В это время они, живущие овцеводством, гонят овец вниз в город, обменивают их на бытовые товары и продукты, включая муку, и вновь на десять месяцев возвращаются в свое уединение от мира.

Крест на их груди – дань исторической традиции: во времена крестовых походов в их долину случайно забрели крестоносцы, и местное население покорилось им.