Немецкий дух в опасности

В истории немецкого духа за последнюю сотню лет мало что проявилось с такой же резкой определенностью, как ослабление гуманистического культурного идеала: последовательное, непрестанное. Интеллектуальные круги в Германии все меньше и меньше интересуются античными источниками жизни и красоты: для XX века это особенно характерно.

Кто берет у нас в руки книгу Вергилия или Феокрита, просто чтоб отдохнуть и порадоваться? Таких немного, и это явное исключение: люди, для которых нечто подобное и вправду делается живой потребностью. Знание древних языков – даже на первых подступах – падает, и притом заметно. Один известный ученый перевел недавно надпись с Японского дворца в Дрездене – Museum usui publico patens [музей, открытый для общего посещения] – как «Музей, что терпит общее посещение» и всячески затем удивлялся странной этой формулировке.

Издания классиков предназначаются у нас либо для школы, либо для ученых специалистов. Гаупт издавал когда-то для простых любителей литературы и Катулла, и Тибулла, и Проперция, но теперь в Германии ничего подобного не выходит: очевидно, нет аудитории, нет запроса; поклонникам античной поэзии, коли они желают читать своих любимых авторов в прилично выполненном оформлении, приходится теперь выписывать английские книжные серии.

Нам нечего, просто нечего сопоставить с малоформатным Вергилием на тонкой бумаге в синем кожаном переплете от оксфордского Clarendon Press, или с Oxford Book of Latin Verse из той же серии, или с переплетенной в зеленую кожу подборкой из греческой антологии, которую Дж. У. Маккейл подготовил к изданию в Longmans, Green & Co. И это всего лишь тройка случайных примеров.

Все упомянутые здесь издания классиков – на самом деле не вполне случайные – Курциус воспринимал как личные сокровища и связывал с ними целые периоды своей жизни358; личная и искренняя вовлеченность – обязательное условие для того, чтобы традиция по-настоящему транслировалась как жизнь поколений, а работа кабинетных ученых с духом как таковым не соприкасается:

Классических филологов у нас великое множество, и это первоклассные, непревзойденные специалисты. Чего у нас нет – так это сословия рядовых любителей античной литературы, жаждущих чего-то прекрасного: а без этого немецкий дух не может приобщиться к духу античному. Редеет и без того немногочисленная плеяда тех, кто ступает под лозунгом: «Эллада – наша любовь навеки»359. Эллинизм уже нельзя считать характерной чертой немецкой духовности. Гуманизм – уже не культурный идеал эпохи.

Далее Курциус подступает к теме экзотического культурного разнообразия, которое, с одной стороны, обогащает, а с другой – отягощает культурное восприятие «образованного человека», каким его хотят видеть в европейских странах: