Немного удачи

Поскольку про Опу никто никогда не говорил дурного слова, папа промолчал. Лиллиан порадовалась, что Фрэнк в Эймсе. Во вторник Генри отложил штаны и взялся за жилет. Закончив «Тома Сойера», Минни принесла из дома музыку, не песни, а музыку с уменьшенными и увеличенными аккордами. В школе было так холодно, что Джейн все время приходилось следить за огнем в печке, и дети надевали носки под варежки на руках и по три пары носков на ноги. По дороге в школу Лиллиан следила, чтобы у Генри не сползал шарф, прикрывавший ему нос. Но когда все это осталось позади и они снова сидели на покрывшихся листвой покачивающихся ветвях клена, Лиллиан подумала, что та неделя была лучшей за весь учебный год, и больше всего на свете ей хотелось иметь такую сестру, как Минни.

Даже когда наступила весна и потеплело, Розанна по-прежнему оставляла колыбельку Клэр в гостиной. В течение трех недель в доме стоял такой холод, что все дети ночевали там – Лиллиан на диване, Джо на походной раскладушке, Генри на полу, а Клэр в колыбельке у подножия лестницы. Уолтер с Розанной остались у себя в спальне, но открыли все вентиляционные отверстия и повесили на окна одеяла. Если печка хорошо горела, на верху лестницы гулял теплый ветерок, но у них в спальне, подальше от двери, было весьма прохладно. Что ж, они это пережили, а сейчас пошли нарциссы, через несколько недель кончатся ночные заморозки и придет время сажать кукурузу. Как удобно, что колыбелька Клэр стояла у лестницы, – в течение дня Уолтеру часто приходилось ходить мимо, и каждый раз он усаживался на диван рядом и болтал с Клэр. Впрочем, он и сам не знал, почему так делает, может, просто потому, что Клэр ему нравится (такая тихая и внимательная). Она ему нравится, это факт. Она – его ребенок.

Розанна не то чтобы держалась с ней холодно – ее прикосновения были нежными, а взгляд – материнским, – но она относилась к ней не так, как к Лиллиан и Генри (Фрэнки или Джоуи в этом возрасте Уолтер уже не помнил, кроме того, что Фрэнки все разбрасывал, а Джоуи вечно канючил). Уолтер знал: все потому, что девочка не блондинка и скорее похожа на Лэнгдона, чем на Фогеля. Однако, напоминал себе Уолтер, самой-то Клэр какая разница? Ее кормили, переодевали, носили на руках. Ее сажали в уголок дивана, где подлокотник прилегал к спинке, и кормили с ложки пюре и яблочным повидлом. Лиллиан пела ей песенки, а Генри играл с ней в ладушки. Возможно, разницу в отношении Розанны к ребенку видел только Уолтер, а сама Розанна и вовсе ее не осознавала.

Но такое положение дел вполне устраивало Уолтера, поскольку оставляло место для него. Ему нравилось сидеть у колыбели, пока Генри носился по комнате в своем дурацком полосатом костюмчике (который он почти износил в лохмотья), и смешить ее. Уолтер не трогал и не щекотал ее, а отворачивался, затем снова поворачивался, открыв рот и тут же захлопнув его, вывалив язык и втянув его, прикрыв лицо руками и снова отодвинув их. Она хохотала, а он говорил:

– Клэри, Клэри, моя хохотушка Клэри! – а потом и сам начинал смеяться.

Учеба только началась, когда на пороге палатки Фрэнка возник Лоуренс и предложил поехать в Чикаго на выходные в честь Дня труда. Уроки ему уже наскучили.

– Да мы занимаемся всего неделю, – удивился Фрэнк.

– Знаю. Но я посмотрел программу.

– Ты и должен посмотреть программу и купить учебники.

– Я стараюсь этого не делать.

«Летучее облако» было припарковано на мосту. Фрэнк поднялся по берегу, отряхнул брюки и сказал:

– Эту детку неплохо бы помыть.

Хотя он был на два года младше Лоуренса, он каким-то образом стал играть роль старшего брата. Но хорошего старшего брата – без пинков, шлепков, ударов, криков, только с советами. Например, он велел Лоуренсу избавиться от Герти Элкинс, и тот послушался. На ней было прямо-таки написано «охотница за деньгами», и она то же самое сказала о Фрэнке, поэтому он ответил ей: «Что есть, то есть, детка. Шлюхи дешевле тебя».

– Матч будет? – спросил он.

– Нет, разве что задержимся до вторника. В понедельник два матча против «Пиратов».

– У меня во вторник занятия.

Они сели в машину. Фрэнк был практически уверен, что на самом деле дружит с машиной, а не с Лоуренсом.

– Может, Диз будет подавать, – сказал Лоуренс.

– Диззи Дину уже конец, – возразил Фрэнк.

– Но я все равно хочу его увидеть. И…

– И что?

– Хочу повидать коммунистов.

– Юлиуса с Элоизой?

– Я по ним соскучился.

– Их вот-вот выгонят из партии. Юлиус – убежденный троцкист.

– Я бы хотел их повидать, даже если бы они были просто социалистами. Элоиза – горячая штучка.

– Ей тридцать четыре года.

– Мирна Лой[53] родилась в тысяча девятьсот пятом.

– Она для тебя тоже старовата, – сказал Фрэнк.