Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2

До этого Якову Матвеевичу никогда не приходилось заниматься рыболовством, и он, как человек, любивший всякое новое дело, с увлечением принялся за изучение этого ремесла. Вскоре он чинил сети не хуже заправских рыбаков. Особенно пригодились его знания по бондарному делу, полученные им в ранней юности, когда он работал вместе с отцом на тарном заводе в Брянске. Бочки в хозяйстве имелись, но большинство из них требовало ремонта, этим он и занялся.

Пётр отдавал много времени частым и длительным разъездам: в Шкотово, во Владивосток и другие города Дальнего Востока, как по своим делам, ведь он всё-таки, как торговец-рыбопромышленник, должен был совершать сделки и доставлять закупленный у него товар, так и по делам, связанным с коммерцией для партизан. Вероятно, добыча необходимого партизанам оружия и снаряжения производилась им не только в Харбине.

Очень скоро ведение всего хозяйства заимки легло на плечи Якова Матвеевича, как-никак он был ближайшим родственником хозяина. Радуясь тому, что находится вместе с семьёй, что наконец-то избавился от постоянной угрозы обнаружения, как дезертира, что он и его семья вполне сыты и при помощи хозяев сумели приобрести кое-какую одежду, Яков старался работать так, чтобы родственник не мог упрекнуть его в неблагодарности.

Обладая порядочными организаторскими способностями и умением хорошо приспосабливаться к любой обстановке, Алёшкин быстро разобрался в несложном хозяйстве заимки и умело руководил деятельностью своих, а также присылаемых партизанами на лов морской рыбы, людей. А в то время у берегов Приморья имелось её огромное количество. Начавшись с лова сельди, которую ловили у берега ставными неводами, путина продолжалась всё лето: ловили крабов, креветок, а затем лосося, горбушу, cёмгу и кету. Лососевые породы с конца июля месяца устремлялись на нерест в маленькую горную речушку, впадавшую в море в самом углу бухты, тут их и ловили.

Присутствие Якова принесло большую пользу заимке не только тем, что он участвовал, а иногда и организовывал лов, но ещё и тем, что он сумел наладить более совершенную обработку рыбы. Среди людей, находившихся на заимке и прибывавших на помощь, не было никого, кто бы хорошо знал бондарное дело. Красную рыбу солили таким способом, как это делали прежние аборигены этих мест: выкапывали на берегу яму и укладывали туда, пересыпая солью, распластанную и выпотрошенную рыбу. Бочек, привозимых Петром, хватало только для засолки сельди и икры.

Яков, изготовив себе в маленькой кузнице несложные инструменты, вместе с рабочими напилил кедровых чурок, переколол их на клёпки и после просушки смастерил, кроме бочек, два засольных чана, чем помог увеличить количество засоленной рыбы и значительно улучшить её качество.

Конечно, всё это было сделано не сразу, и прошло не менее года, прежде чем эти новшества появились на заимке.

Кроме рыбы, расходуемой на питание семьи и продажу, Петру приходилось большую часть её передавать партизанам. Положение последних к этому времени значительно усложнилось. В апреле 1921 года японцы выступили открыто, как оккупанты Дальнего Востока. Они вероломно напали на партизанские отряды, до сих пор стоявшие с ними рядом в одних селениях, расстреляли попавших в их руки партизан, арестовали многих большевиков Приморья, в том числе и Сергея Лазо, а вскоре и зверски расправились с арестованными.

Всё это заставило уцелевшие отряды партизан уйти глубже в тайгу, потерять ряд своих продовольственных баз, и продуктовая помощь, поступавшая с заимки Алёшкина, была очень кстати. Впрочем, повторяем, всё это произошло гораздо позже.

Вернёмся немного назад. Через два или три месяца после приезда Якова Алёшкина на заимку, партизаны стали относиться к нему с полным доверием. Произошло это после того, как на заимке побывал один из партизанских командиров. Кто именно это был, Яков Матвеевич так никогда и не узнал: расспрашивать было неудобно, а фамилию и имя этого человека никто не называл. Все обращались к нему «товарищ командир».

Яков помнил, что это был смуглый человек с курчавыми чёрными волосами, большим горбатым носом, на котором каким-то чудом, постоянно покачиваясь, держалось пенсне. Его чёрные усы слега опускались книзу. На нём была одета кожаная тужурка и такая же фуражка. Его правая рука находилась на перевязи. Один из прибывших с ним партизан, очевидно, фельдшер, ежедневно делал ему перевязки. Прибывшие с командиром партизаны разместились в зимовье. Сам командир жил в кабинете Петра Сергеевича, так громко называлась одна из комнат дома. Он пробыл около двух недель, уехав так же внезапно, как и приехал.

В первый же вечер по прибытии на заимку он вызвал Якова и заставил его снова рассказать свою историю. Кроме того, он ознакомился с содержимым того конверта, который Щукин вернул Алёшкину при расставании. В пакете находился послужной список Алёшкина. Кроме перечисления мест его службы до и в период войны, записей о его подвигах и наградах, в конце были и такие: