Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2

Следующим за этой казармой было большое двухэтажное деревянное здание с каменным полуподвальным помещением. У коновязи стояли привязанными несколько верховых лошадей, а по галерее, окружавшей второй этаж дома, то и дело проходили люди, одетые в кожаные тужурки и фуражки. Яков Матвеевич только собрался спросить у своего провожатого, что это за учреждение, как тот объяснил сам.

Семёнов сказал, что здесь помещается уездное ЧК, или, как теперь его стали называть, ГПУ. Сказал он это вполголоса, немного таинственно, как бы опасаясь, что его слова услышат люди, находившиеся на галерее. Шли они в это время как раз напротив этого дома, причём с другой стороны неширокой дороги, почти тропинки, находился высокий деревянный забор, отгораживающий огороды крестьянских дворов, расположенных по склону сопки. Чтобы яснее себе представить положение этих строений, нужно пояснить, что весь Шкотовский гарнизон, все его казармы построились вокруг большой сопки уступами, на соответственно спланированных горизонтальных площадках, село же находилось внизу, в конце долины или пади, спускающейся к морю, между двумя речками – Майхэ и Цемухэ, и лишь ближе к последней часть крестьянских домов взбиралась на противоположную сопку.

Казармы и дом, о котором мы только что говорили, размещались почти на самом верху юго-западного склона сопки, огороды лежали по нижнему её склону. Дом ГПУ занимал господствующее положение: из его окон виднелось всё село, бухта и большая часть казарм гарнизона. Впоследствии Алёшкин узнал, что этот дом принадлежал полковнику инженеру Чечулину – главному архитектору, планировавшему и руководившему строительством гарнизона. Он сбежал из Шкотово в самом начале революции. Строительство казарм и военных складов с 1917 года прекратилось, этим и объяснялось то, что в гарнизоне, кроме целых, имелось много недостроенных казарм и даже только фундаментов от них.

– Сейчас, – рассказывал Семёнов, – этим ребятам из ГПУ здорово достаётся. У них война ещё не окончилась, целыми днями по окрестностям мотаются, беляков вылавливают. Тут их много попряталось, ведь удрать трудно было. Кого допрашивают и отпускают, ну а некоторых в город отправляют, иногда и наши им помогают. У них тут в подвале и своя тюрьма есть.

Нельзя сказать, чтобы этот рассказ пришёлся по душе Алёшкину, он внутренне содрогнулся. В своё время он немало наслушался про свирепость чекистов, а ведь он как-никак «беляк» тоже. «Да, – подумал он, – весёленькое соседство, ничего себе!»

За время жизни в Харбине он успел наслушаться от разных людей, да и прочитать в белогвардейских газетах отзывы о ЧК, как о самом страшном учреждении совдепов. Все они называли чекистов озверевшими садистами, безжалостно пытавшими, стрелявшими чуть ли не подряд, без всякого суда и следствия, всех, кто попадался им под руку из числа зажиточных горожан, интеллигентов и особенно офицеров. Немудрено, что Яков Матвеевич невольно почувствовал себя не в своей тарелке.

Тем временем в одном из заборов Семёнов открыл маленькую калитку и, показывая рукой на тропинку, извивавшуюся между грядок и ягодных кустов, круто спускавшуюся вниз, сказал:

– Ну, вот мы и пришли, товарищ командир. В этом доме у Писновых вам квартиру приготовили. Хозяин ещё до войны полдома офицерам под квартиры сдавал, и сейчас тоже. Тут в одной квартире уже живут, вы рядом с ними будете. Крыльцо у вас общее, а из коридора квартиры в разные стороны. Хозяева в другой половине дома живут, у них совсем отдельный вход. Я вас нарочно самой ближней дорогой провёл, а можно ещё и кругом по проезжей дороге пройти. Вон, навстречу нам, кажется, и сосед ваш идёт.

Яков Матвеевич взглянул вниз и увидел медленно поднимавшегося вверх невысокого черноволосого человека, одетого в кожаную тужурку и фуражку, сбоку у него болтался на длинном ремне очень модный тогда пистолет маузер. Алёшкин без труда определил, что этот человек – чекист. «Час от часу не легче, – вновь подумал он, – и вверху целое ЧК, и сосед чекист. Что же это, нарочно что ли подстроили? Не доверяют мне?»

Тропинка была очень узкой и крутой. Поднимавшийся, заметив идущих навстречу и зная, что разойтись будет трудно, остановился на небольшой площадке, чтобы дождаться спускавшихся и пропустить их мимо себя. Когда они поравнялись, чекист узнал Семёнова, занимавшего в военкомате должность писаря хозяйственной части и выписывавшего обмундирование всем военным, находившимся в Шкотово, в том числе и чекистам. Встречный поздоровался и спросил:

– Что, товарищ Семёнов, нового постояльца ведёте?

– Да, товарищ Надеждин. Это начальник штаба военкомата прибыл.

– Здравствуйте, товарищ, – дружелюбно проговорил чекист, протягивая руку, – меня звать Николай Семёнович Надеждин, ваш сосед по квартире, а по должности – заместитель начальника уездного отдела ГПУ. Ваша фамилия, если не ошибаюсь, Алёшкин?