Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2

Она сумела немного укротить вспыльчивость, нетерпимость и довольно буйный нрав мужа. Благодаря её воздействию он стал лучше относиться к окружающим, и хотя конфликты его с начальством возникали довольно часто (уж слишком много было поводов для этого: отсутствовали самые нужные медикаменты, перевязочный материал, мыло, продукты питания для больных, медицинские работники, да мало ли ещё чего), но они не носили такой остроты, как прежде.

С рождением Лизы в эту семью пришло счастье. Оба они не чаяли в дочке души, и как ни казалось странным со стороны, несмотря на огромную разницу в возрасте, оба супруга, по-видимому, были по-настоящему влюблены друг в друга и в своего ребёнка.

Особенно удивлялась этому Анна Николаевна Пигута. За полтора десятка лет, которые она знала отца своего мужа, она успела хорошо изучить его характер и, может быть, справедливо считала его человеком хотя и преданным своему любимому делу, заботливо и внимательно лечившем больных, в обычных отношениях с окружающими – чёрствым, холодным, как правило, ставящим своё «я» выше всего на свете. И тут вдруг с ним произошла такая разительная перемена. Она не раз говорила мужу:

– Видишь, Дмитрий, как настоящая любовь может преобразить человека…

Казалось, в этой семье прочно и, возможно, ещё надолго поселилось счастье. Но это только казалось.

Болеслав Павлович Пигута был крепким, выносливым человеком. В течение сорока пяти лет он служил земским врачом, в должности, требовавшей огромного физического напряжения и нравственных сил. За всё время службы он ни разу не пользовался никаким отпуском, а до пожара Рябковского дома серьёзно и не болел. За свою жизнь он почти не употреблял крепких спиртных напитков, но, хотя и умеренно, курил до самой смерти. Не подорвали его железного здоровья и семейные трагедии, испытанные им: безвременная потеря старших сыновей, умерших в ранние детские годы, ссора со старшей дочерью, фактический развод с первой женой, с которой прожил более тридцати лет, смерть в самом цветущем возрасте младшей, когда-то самой любимой, дочери Нины.

Это были события, способные сломить любой организм. Однако всё это Болеслав Павлович перенёс стойко и в свои семьдесят с лишком лет готов был по-прежнему в любую погоду, любым способом, на любое расстояние спешить на зов больного…

В какой-то степени ослабили его здоровье и, главное, веру в себя, даже веру в необходимость и самого своего существования, те события, которые произошли в стране, которые изменили весь уклад его жизни, перевернули многие представления его о правопорядке, законности и целесообразности всего происходящего. Мы говорим о революции, и в особенности о той неразберихе и путанице, которая царила во всех отраслях хозяйства, в том числе и здравоохранении, в первые годы после неё.

Такая внезапная и резкая смена условий труда, материального положения старого врача и необходимость переворота в его самосознании не могли остаться без последствий.

У Болеслава Павловича стали появляться приступы грудной жабы (Стенокардия – прим. ред.), они были редки, проходили без какого-либо медикаментозного вмешательства, просто от пребывания некоторого времени в покое. Но он был квалифицированным врачом и знал, что первые симптомы этой болезни есть довольно грозное предостережение.

Женитьба и последующее появление ребёнка оказали на него благотворное, успокаивающее действие. Приступы жабы почти совсем прекратились. И даже перенесённая им в конце 1919 года дизентерия, которой он заразился во время борьбы с эпидемией этого заболевания, охватившей почти всё Поволжье, не вызвала новых приступов сердечных болей.

По-видимому, состояние того психического покоя, которое ему сумела создать его вторая жена, подействовало на него действительно хорошо. Но вот в конце лета 1919 года во время амбулаторного приёма Болеслав Павлович совершенно внезапно почувствовал резкую, сильную боль в области правой икры. Боль эта была настолько резкой, что ему, в этот момент осматривавшему больного, пришлось внезапно сесть. И едва сдержавшись, чтобы не закричать, он попросил больного выйти из кабинета и вынужден был прекратить приём.

Через несколько минут эта боль также внезапно, без какого-либо лечения, прошла, он продолжил и благополучно закончил приём больных. Жене об этом случае он не сказал ничего, но сам тут же поставил диагноз: склеротический спазм сосудов нижних конечностей, и решил провести кое-какое лечение. Он стал по вечерам массировать больную ногу и делать для неё тёплые ванны. Никаких лекарств внутрь он, конечно, не принимал, да тогда их и не было. Не бросил он и курить: тогда ещё не знали об огромном вреде курения при этих заболеваниях.