Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2

Услышав, как девушка назвала мужчину, с которым он разговаривал, Боря невольно внимательнее посмотрел на него. «Так вот он какой, этот Николай Васильевич, – подумал он. – Ничего особенного… Что она только в нём нашла? Дядя Митя – не хуже», – мысленно сравнивал он, продолжая довольно неприлично разглядывать отвернувшегося к окну мужчину, имя которого почти всегда фигурировало в ссорах супругов Пигуты и которого Боря со свойственным ему воображением и опытом, почерпнутым из романов Дюма и других писателей, наделял сверхъестественной внешностью и неотразимой красотой. В это время вошла Анна Николаевна:

– Боря? – изумлённо и немного рассерженно спросила она. – Ты зачем здесь? Что-нибудь случилось?

Боря насупился и молчал. Николай Васильевич, догадавшись, что мальчик не хочет говорить при нём, повернулся и скрылся за одной из дверей.

– Ну что же ты молчишь? Говори скорее, что такое! Что-нибудь с Костей случилось?

– Да нет, дядя Митя пришёл, – выпалил Борис.

– Давно? Совсем?

– Только что, не знаю… – ответил мальчик на оба вопроса сразу.

– Ну ладно, беги домой, я сейчас отпрошусь у… начальника и тоже скоро приду. Да, вот что, там, в буфете, есть немного белой муки. В кладовой возьми яйца, там ещё два осталось, попроси у Насти молока и разведи тесто на блины. Помнишь, как я тебя учила на Рождество? Так и сделай, не забудь посолить и немного соды положить, в аптечке возьми. Я приду и блинов напеку. Дядю-то надо покормить как следует. Ну, иди быстрее!

И Анна Николаевна в первый раз за всё время пребывания Бори в Кинешме ласково потрепала его по щеке.

– Иди-иди! – повторила она, скрываясь за дверью, в которую до этого зашёл Николай Васильевич.

Боря, вообще-то, был очень чувствителен к ласкам, и это неожиданное прикосновение к нему его строгой тётки, к тому же заранее обрисованной ему чуть ли не зверем в образе женщины и, на его взгляд, иногда во время особенно яростных ссор с дядей это название оправдывавшей, настолько тронуло его, что, когда он бежал домой, на его глазах невольно показались слёзы. И себе он обещал никогда не сердить Анну Николаевну и ещё больше помогать ей по хозяйству.

К его чести, надо сказать, что, действительно, за всё время пребывания его в Кинешме он ни одного раза по-серьёзному перед своей тёткой не провинился и не рассердил её.

Этот вечер прошёл в семье Дмитрия Болеславовича Пигуты, кажется, так счастливо и спокойно, как никогда. Все были ласковы и предупредительны друг с другом. Дядя Митя вернулся совсем. Ему выдали бумагу, в которой говорилось, что он ни в чём не виноват. Так, по крайней мере, понял Борис из того, что прочитал дядя Митя.

Дмитрия Болеславовича беспокоило только одно: как отнесутся к его аресту на работе, возьмут ли его обратно в здравотдел. Каково же было его удивление, когда на следующий день посыльный принёс ему приглашение немедленно приступить к работе. Мало того, когда он вернулся на службу, то узнал, что согласно бумаге, полученной из ЧК, за ним, арестованным без достаточных оснований, не только сохранено место, но даже и жалование за то время, которое он провёл в тюрьме.

Вечером Борис оказался свидетелем следующего разговора между дядей и Анной Николаевной. Дядя Митя говорил:

– Не знаю, при какой другой власти со мной так бы поступили: не только не уволили, а ещё и заплатили за всё время ареста…

Анна Николаевна ответила:

– Видишь, а ты всё ворчал раньше, за Болеслава Павловича обижался. Ошибки могут быть при любой власти…

– Да, я всё больше убеждаюсь, что мы, в том числе и я, не понимаем до конца всех преимуществ этой новой рабочей власти, да, пожалуй, и не поймём, пока сами не очутимся в шкуре рабочего.

И со свойственными многим интеллигентам поверхностью и дилетантством Дмитрий Болеславович заключил:

– Я теперь решил основательно изучить какое-нибудь ремесло, поработать как ремесленник, физическим трудом. Вероятно, тогда и у меня новое сознание появится.

– Так ведь ты огородом занимаешься, какие-то там опыты проектируешь, чего же тебе ещё? – уже возмущённо заметила Анна Николаевна.

– Нет, Нюта, это совсем не то. Ты этого не понимаешь. Я хочу, я должен изучить какое-нибудь ремесло по-настоящему. И Бориса обязательно заставлю учиться какому-нибудь полезному физическому труду.

– Он и так много работает: и за козами чистит, и дрова колет, и на дворе всё убирает; а теперь ещё и книги переплетает, он все свои учебники переплёл и… – Анна Николаевна чуть было не проговорилась о Бориных заработках, но, вовремя заметив умоляющий жест мальчика, замолчала.

Однако, дядя Митя, поглощённый своей новой идеей, ни на что не обращал внимания и только сказал:

– Книги переплетает – что же, это хорошо… Боря, ты переплетёшь мои старые ноты?

– Обязательно, дядя Митя, когда хочешь!

– Спасибо, – задумчиво произнёс Дмитрий Болеславович, – нет-нет, это не то… Мы, Боря, должны будем с тобой выучиться серьёзному ремеслу и тогда станем настоящими пролетариями.

Анна Николаевна только хмыкнула:

– Ну, опять очередная блажь, – не вытерпев, воскликнула она и, сердито посмотрев на мужа, вышла в кухню.