Неодолимые

— Все верно, комиссар, приказываю отходить, пусть лучше расстреляют нас троих, чем дать немцам уничтожить всю бригаду.

Он все взвесил, выбирая направление отхода. Единственно правильным было прорваться в Лизогубовский лес и соединиться там с 6-й воздушно-десантной бригадой. Прорваться ночью, через болота, другого пути нет.

Возражавший было вначале начальник штаба тоже согласился, понимая, что это единственно правильный выход.

Ночной марш оказался для бригады тяжелым испытанием на выносливость, мужество, отвагу. Колонна двигалась в гнетущей тьме, раскисшая после дождей дорога хватала за ноги, конные повозки то и дело застревали в колее, люди от усталости валились с ног. Да и подвод не хватало. Ящики с патронами и снарядами, артиллерийские орудия тащили на плечах. Дороге, казалось, не будет конца, но десантники понимали, что надо идти не останавливаясь, идти ради жизни, ради будущей победы.

И вот он — спасительный Лизогубовский лес. Вместе с утренним туманом главные силы бригады уже втянулись в него, когда в небе появились первые фашистские бомбардировщики. Они принялись усердно перепахивать прежние позиции десантников. Исполинскими столбами дыбилась земля, взрывные волны швыряли к небу огромные бревна, словно спички. Горела земля. Немцы и не подозревали, что там, где еще вчера им преградила путь бригада Родимцева, где они оставили подбитыми не один десяток танков и бронетранспортеров, огромное число убитых, уже никого нет. Десантники исчезли у них из-под носа как тени.

— Ишь, как стараются, ханурики, — довольный, потирал руки комиссар.

— Пускай порезвятся, — в тон ему ответил усталый и измученный комбриг.

И от сознания, что они сумели перехитрить, переиграть врага, на душе у каждого стало светлее.

— А вообще-то рано радуемся, как бы плакать не пришлось, приедет начальство, оно разъяснит, кто кого перехитрил, — сумрачно пробасил начальник штаба.

И как бы в подтверждение его слов на проселочную дорогу выскочила легковая машина.

— Ну вот, дождались гостей, комиссар корпуса с начальником особого отдела пожаловали, — продолжил свои нерадостные мысли начальник штаба.

Поздоровавшись со всеми, комиссар корпуса увлек Чернышева в сторону, а начальник особого отдела, сурово поправив фуражку, подступил к Родимцеву:

— Отход без приказа по законам военного времени…

— Законы военного времени знаю и за свои действия готов нести личную ответственность.

— Я вас арестую…

В это время из-за поворота на ту же проселочную дорогу выскочила еще одна «эмка». Это был комкор Затевахин.

— Докладывайте, — едва выйдя из машины, потребовал он.

Родимцев четко изложил положение десантников.

9

Бригада вышла из боев обескровленная, с большими потерями. Но времени на переформирование, на отдых не было. Гитлеровцы продолжали рваться вперед. Десантники Родимцева торопливо занимали новые оборонительные позиции. Свой штаб комбриг приказал оборудовать в селе Казацкое, которое находилось на пересечении проселочных дорог, надежно связывавших бригаду с другими частями корпуса. Да и штаб корпуса находился рядом, о ним была налажена связь.

Как-то под вечер, после совещания, комбриг вместе с командиром разведки Аракеляном возвращались из штаба корпуса. За рулем все той же видавшей виды «эмки» сидел Миша Косолапов. Старенькая машина, натужно урча мотором, нехотя катила по выбитой щербатой дороге. Кругом стояла блаженная, затаенная осенняя тишина, готовая вот-вот разразиться эхом артиллерийских снарядов, разрывами бомб, треском пулеметных очередей. Где-то там, за лесом, притаились фашистские танки, спрятались в земле минометные батареи, пехотные дивизии, готовые по первому приказу рвануться вперед, обрушиться всей мощью и на этот притихший осенний лес, и на приютившиеся возле него украинские деревушки. Родимцев на минуту-другую отрешился от дел, думая о чем-то своем, личном. Он не заметил, как они проскочили небольшую деревушку Сосенки, не придал значения странному беспорядочному движению автомобильного и гужевого транспорта. Сейчас он мысленно был далеко отсюда, там у себя в Москве на Кропоткинской улице, в кругу семьи.

По резким толчкам и усилившейся болтанке понял, что шофер прибавил скорость, когда они выскочили на околицу. «Правильно, — подумал полковник, — этот лысый участок надо проскочить попроворнее, а то, не ровен час, фашистские минометчики обстреляют». И как ни старался Миша аккуратнее вести машину, объезжая рытвины, колдобины, ничего из этого не получалось. Машина стонала, хрипела, потрескивала всеми своими суставами и, казалось, вот-вот развалится на этой разбитой распроклятущей дороге. Комбриг видел старания парня, понимал, что нелегко ему, но тем не менее непроизвольно чертыхался при каждом резком ударе.

— Ну вот, фрицы нас не шлепнули, так ты нас угробишь на этом драндулете, — ворчал он.

— Старуха, а не машина, отжила свой срок, — оправдывался водитель.