Неодолимые

Проскочив опасный участок, все вздохнули с облегчением. Вот и околица села Казацкое. И вдруг у всех троих неожиданно побелели лица. Их старенькая «эмка» беззаботно катила навстречу немецким танкам и бронетранспортерам, прямо в толпу гитлеровцев. Миша нервно заерзал на сиденье; «Вот это встреча». Он вопросительно посмотрел на Родимцева, и комбриг, не мешкая, приказал:

— Прямо на площадь, попытаемся под носом у немцев развернуться, иного выхода у нас нет.

— Есть, — хрипло ответил Миша, — я постараюсь.

И, пригнувшись к баранке, он пустил машину на полной скорости, выжимая из старенького двигателя все, на что он способен. А тот рычал натужно, надрывно, готовый вот-вот захлебнуться. Стрелка спидометра продолжала ползти вверх. Гогочущая толпа фрицев в предчувствии легкой добычи медленно наплывала на ветровое стекло. Уже можно было различить вражеские лица. Немцы не стреляли. Они понимали, что русская «эмка» находится в капкане. Родимцев и Аракелян достали пистолеты. Но что они сейчас могли сделать против вооруженных до зубов гитлеровцев?! Ну пристрелят одного, второго, и все. Комок подскочил к горлу Родимцева. У него остались счеты с фашистами еще по испанской эпопее, а он не мог сейчас ничего сделать.

Скрипучий визг тормозов бросил «эмку» набок под самым носом у немцев. На двух колесах, едва удержав машину, Миша с трудом развернул ее, и она, шлепнувшись в проторенную колею, понеслась в обратном направлении. Произошло это так быстро и неожиданно, что на мгновение гитлеровцы опешили, растерялись. Когда, опомнившись, они открыли огонь, машина была уже в конце улицы.

— Видно, в рубашке мы родились, — нервно заулыбался Миша.

— Ты просто ас, Миша, — похвалил комбриг. — Если бы не ты, каюк нам пришел бы.

— Ну вот еще, каюк, — расхрабрился парень, — у нас еще долгов невпроворот.

Вскоре комбриг был у себя в штабе. Комиссар Чернышев долго ходил вокруг полковника, словно не веря своим глазам, что видит живым и невредимым командира. «Ну и ну, — только и повторял комиссар, — за какой-то час и в плен попались, и из плена удрали. Вот уж действительно везенье».

— А ты что думал? — лукаво улыбался Родимцев. — У немцев мозги, а у нас вместо них балалайка? Нет, нас голыми руками, шайтан побери, не возьмешь.

10

Осень в здешних местах выдалась промозглая, с непрекращающимися дождями, липкими туманами. Почти весь сентябрь сорок первого года тяжелые тучи держали на замке уснувшее небо. С одной стороны, это было на руку. Вражеские танки вязли в грязи, их маневры были сильно ограничены. Но и десантникам дождливое сито не доставляло большой радости. И в этот день, когда все с нетерпением ждали возвращения разведчиков, занудливая сырость только портила настроение, мешала сосредоточиться.

В наскоро оборудованной штабной землянке, вход в которую был завешен плащ-палаткой, резко заверещал зуммер полевого телефона. Бритоголовый, усыпанный рыжими веснушками молодой телефонист, походивший скорее на подростка-практиканта, чем на кадрового связиста, расторопно подхватил трубку, хрипловато закричал: «Первый слушает!» Капитан Наумов докладывал, что немцы, прикрываясь утренним туманом, начали наступление. Но донесение оказалось запоздалым. Не успел комбриг принять решение, как над ними появились, «фоккевульфы». На бреющем полете они открыли огонь из пулеметов и пушек. Вспыхнула соседняя изба, тяжело упал на телефон веснушчатый паренек-связист. По боковой дороге, изрыгая едкие клубы дыма, ползли немецкие танки. Наступление гитлеровцев застало десантников врасплох. Теперь вся надежда на проворство артиллеристов, позиции которых были совсем рядом.