Неодолимые

— К бою! — раздался твердый голос командира артиллерийского дивизиона капитана Кужеля. Медленно потекли секунды. Наконец раздался первый выстрел. Родимцев видел, как у головного танка, проскочившего небольшой бревенчатый мосток, отбросило назад башню. Запылавшая стальная громадина еще на несколько метров продвинулась вперед и застыла на месте, загородив дорогу следовавшей за ней колонне. Метким выстрелом был подбит второй танк. Теперь, словно в капкане, оказались несколько гитлеровских бронетранспортеров и автомашин. Над дорогой искрились пунктиры трассирующих пуль, задыхались длинными очередями пулеметы, надсадно ухали пушки. Неожиданный для десантников бой затянулся до поздней ночи. Силы были явно неравны. С рассветом танки противника и мотопехота заняли соседние населенные пункты Кузьки и Бондарки. Подтянув свежие силы, гитлеровцы попытались окружить бригаду. Сутки отбивались изнуренные и малочисленные десантники от озверевшего врага, но, не имея приказа отступать, оставались на месте. Только на исходе вторых суток, едва темнота опустилась на землю, бригаде удалось отбросить фрицев и организовать более жесткую оборону. Когда от командиров поступили донесения о положении на местах, бойцам разрешили отдохнуть. Значительная часть десантников расположилась на ночлег в теплых хатах. Комбриг тоже позволил себе короткий отдых. Усталость валила с ног, слипались от бессонницы глаза. И он приказал себе два часа поспать. Но сразу уснуть не мог. Разноликие мысли лезли в голову. И красивая, с каштановыми косами санитарка, шептавшая перед смертью последние слова: «Хлопцы, отомстите, отомстите…» Потом грязная раскисшая дорога, словно в калейдоскопе, уступила место мосту возле университетского городка в Мадриде, а серые каски фрицев высоким колпакам марокканцев, потом Шарлык, холодный Салмыш, ночное, и стук копыт стреноженных лошадей в ночи: бум, бум, бум… Сон внезапно оборвался. Родимцев лежал с открытыми глазами и сразу не мог сообразить, что это за звуки: то ли во сне он слышит, то ли это наяву? Окончательно проснувшись, напряг слух. Опять те же звуки: бум, бум, бум. Резко сбросив сон, понял, что где-то рядом стреляла пушка. Он быстро вскочил с кровати, схватил телефонную трубку. На улице вслед за пушкой затрещали пулеметы, затарахтели автоматные очереди. Ответивший по телефону начальник штаба доложил, что в селе какое-то подразделение ведет бой. И вдруг артиллерийская канонада, сопровождаемая пулеметной и автоматной стрельбой, так же неожиданно затихла, как и началась. Появившийся начальник штаба привел с собой рослого горбоносого сержанта, от смущения то и дело запускавшего огромную ручищу в русые волосы.

— Вот, виновник, — кивнул на сержанта начальник штаба.

— Докладывайте, — сердито приказал сержанту полковник.

— Да мы все по приказу делали, товарищ командир. Как было велено, выкатили свою пушку на прямую наводку, здесь, за углом вдоль дороги. А тьма кругом, сами видите какая. Хоть так смотри, хоть зажмурься — лишь чёрту и баловать. Только заприметил я, что у одной хаты торчит что-то высокое. То ли стог сена, то ли поленница сложена…

— Говор у вас уральский, — остановил его комбриг.

— Вообще-то предки наши донские казаки. Но еще при царе Горохе бежали наши дедки да бабки на вольные земли, на Урал, значит. С тех пор и обретает наш род под Кыштымом. Говорят, прабабка была наша говорлива. Вот и зовемся мы теперь Сорокины.

— Ну что же ты, земляк, увидел в кромешной тьме у хаты?

— Увидел и глазам своим не поверил — танки. Для верности подполз, пригляделся: точно, кресты на башнях. Ну, я опять ползком назад, к своим пушкарям, шепотом объяснил, что к чему, приказал заряжать, ну а потом прямой наводкой и ахнули. Соседские батарейцы поддержали. А когда фрицы в подштанниках из хаты повыскакивали, автоматчики подсобили. Ну, а остальное вы слышали, извините, если что не так.

— Да, негостеприимно ты обошелся с фрицами.

Полковник приказал представить сержанта к награде, а сам, быстро шагнув к столу, стал внимательно изучать карту: «Как здесь могли оказаться гитлеровские танки?» Для выяснения обстановки в штаб корпуса, который находился под хутором Волчик, был послан капитан Аракелян.

За окном нехотя забрезжил рассвет.

— Перекусить бы, Александр Ильич, — предложил начальник штаба Борисов.

— Успеем, ты лучше думай, что делать будем, а то немцы такой завтрак устроят, что переварить не сумеешь.

— А черт их знает, проклятущих. Одно чувствую, от нас они не отстанут. Да и Казацкое им во как нужно, — и он провел ребром ладони по горлу.

Неожиданно резко, со стуком отворилась дверь. На пороге стоял взволнованный капитан Аракелян:

— Немцы. Несколько десятков танков. Двигаются на Казацкое со стороны Нечаево-Гвинтовое. Из близлежащего леса цепью на село наступает пехота.

— Сколько?

— До полка.

Одновременно с последними словами капитана на село обрушился шквал артиллерийского огня. Казацкое вспыхнуло одновременно.

— Вот и позавтракали, — иронически улыбнулся комбриг, беря в руки автомат.