Неоконченная симфония Дарвина: Как культура формировала человеческий разум

Коэволюционный аргумент, выдвинутый чуть выше, видится мне здесь лишь частью объяснения. Я считаю, что у человека была предрасположенность к тому, чтобы мастерски оперировать сочетаниями элементов, поскольку многие из навыков использования и изготовления орудий, экстрактивных методов добычи пищи и способов обработки добытого, которыми владели предки, требовали выполнять действия в точной последовательности{855}. Навыки такого типа успешно работают только в том случае, когда все выполняется в нужном порядке. Правильная обработка повышает питательность и снижает токсичность многих продуктов{856}. Например, многие дикие и окультуренные растения в рационе человека, в частности зерновые и зернобобовые, такие как рис и пшеница, в сыром виде неудобоваримы. То же самое относится и к бобовым – этот высокопитательный продукт содержит умеренно токсичные вещества, которые человеку тяжело переварить без их предварительной нейтрализации посредством замачивания и вываривания. Содержащиеся в корнеплодах и зерновых углеводы, такие как крахмал, вынуждают резать продукт, толочь в пюре и подвергать тепловой обработке, с тем чтобы человеку было проще их жевать и переваривать. Нередко эти приемы сбора и обработки продуктов предполагают длинную череду действий, обычно состоящую из иерархических и временами рекурсивных элементов, требующих повторения тех или иных из них. Это относится не только к человеческой деятельности, но и к некоторым способам добычи пищи у высших обезьян, например к приемам обработки крапивы у горилл{857}, поэтому вряд ли такая способность к последовательным операциям была обретена человеком недавно.

Заучивание подобных последовательностей разбирали в своей теоретической работе дипломник Эндрю Уэйлен и аспирант Дэниел Каунден{858} в нашей лаборатории в Сент-Эндрюсе. Как им удалось установить, вероятность освоения длинной последовательности действий путем проб и ошибок крайне мала, зато социальное научение резко повышает шансы на запоминание порядка манипуляций отдельными особями. Особенно трудны для освоения без посторонней помощи те последовательности, в которых награда выдается в конце длинной цепочки поведенческих элементов или в которых завершающему действию, приносящему награду, предшествует долгая череда невознаграждаемых или неприятных шагов. То же самое относится к тем случаям, когда на первом этапе слишком велико число вероятных вариантов действия. В освоении алгоритмов выполнения таких заданий социальное научение играет жизненно важную роль. Эти последовательности можно осваивать путем имитации – собственно, одна из ее разновидностей под названием «производственная имитация» означает именно выучивание порядка действий посредством наблюдения{859}. Многие занятия, такие как плетение корзин или изготовление гончарных изделий, гораздо удобнее осваивать путем «эмуляции последовательности», когда ученика интересуют не сами движения демонстратора, а то, что постепенно происходит с объектом в результате этих движений{860}. Независимо от механизма, эволюционная история освоения разного рода длинных последовательностей действий путем социального научения вкупе с аналитическими способностями, позволяющими обрабатывать иерархические и рекурсивные составляющие алгоритмов, вполне могла создать у человека когнитивную предрасположенность к тому, чтобы выучивать и обрабатывать длинные последовательности символов. Неслучайно многие лингвисты считают ключевой отличительной особенностью языка иерархическую структуру синтаксиса{861}. Подозреваю, что своей способностью перерабатывать цепочки элементов в иерархически организованные сочетания мы обязаны сотням тысяч лет отбора аналитических навыков, необходимых для сложной обработки пищи. Скорее всего, язык мог развиться только у особо поднаторевших в социальном научении индивидов, и этот вывод выступает еще одним пунктом из тех, по которым наша версия удовлетворяет обозначенному выше критерию уникальности.

Завершить эту главу я хочу описанием эксперимента, результаты которого одновременно подтверждают тезис, что изготовление орудий, обучение и язык эволюционировали совместно, и служат иллюстрацией к тому селективному сценарию, по которому первобытный язык с большой долей вероятности получал предпочтение при отборе{862}. Эксперимент – а это особенно важно для нас – продемонстрировал, что конкретный усваиваемый посредством научения навык, которым активно пользовались наши предки, безусловно, способен вызвать давление отбора в пользу совершенствования обучения и языка. Этот навык – изготовление каменных орудий.