Неоконченная симфония Дарвина: Как культура формировала человеческий разум

В предыдущих главах приводились документальные свидетельства того, что социальное научение широко распространено у животных и у некоторых видов наблюдаются относительно устойчивые поведенческие традиции. Я бы очень удивился, если бы такие традиции не вызвали всплесков генно-культурной коэволюции и у других животных помимо человека. И действительно, у нас есть указания на то, что это именно так. И охотящиеся с помощью морских губок дельфины, и пользующиеся орудиями новокаледонские вороны получают возможность благодаря своим новаторским навыкам, предположительно передающимся социальным путем, осваивать пищу иного сорта, отличную от того, чем питаются другие дельфины и вороны{1033}. Аналогичным образом культурная диверсификация повлекла за собой генетическую дифференциацию у косаток и кашалотов{1034}. Насколько распространена генно-культурная коэволюция за пределами подсемейства гоминин, окончательно не установлено, и ее воздействие может оказаться очень существенным. Намного больше ясности в этом вопросе у нашего собственного вида, у которого генно-культурная коэволюция, возможно, представляет собой господствующую разновидность эволюции. Теоретические модели стабильно демонстрируют, что генно-культурная динамика обычно быстрее, сильнее, чем обычная эволюционная, и охватывает более широкий спектр условий. Модифицируя давление и увеличивая интенсивность отбора, культурные процессы могут ускорять эволюцию. Да, в других обстоятельствах, предлагая альтернативный способ преодолевать экологические и социальные проблемы (например), культурные процессы могут в принципе устранить необходимость эволюционного отклика. Однако, судя по имеющимся данным, в среднем культурная деятельность человека ускоряет темпы биологической эволюции, и, вероятно, значительно. Как догадывался Аллан Уилсон еще несколько десятилетий назад, эволюцию когнитивных способностей в нашей ветви ускорил автокаталитический процесс. Наша могучая культура и порождаемая ею обратная связь включили эволюционный форсаж, с которым мы намного опередили остальные виды в области когнитивной деятельности и создали огромный разрыв между умственными способностями человека и других животных.

Такая картина эволюции человеческого разума радикально отличается от той, которую рисуют эволюционные психологи и многие представители научно-популярного жанра. Эти авторы часто утверждают, что жители нынешних каменных джунглей вынуждены пользоваться нервной системой, ориентированной на потребности приматов или наших первобытных предков{1035}. То есть что современный человек выстроил себе среду, категорически не соответствующую его биологическим свойствам. И, хотя некоторые нестыковки действительно имеют место, о чем свидетельствуют упомянутые выше предпочтения соли, сахара и жиров, которые у нас развились, масштабы этого несоответствия вовсе не так велики, как принято считать. Человек модифицирует свою среду не наобум и не как придется. Он, как и остальные животные, вьющие гнезда, возводящие муравейники и термитники, плетущие паутину и строящие плотины, чтобы выжить самим и вырастить потомство, сооружает разного рода объекты и оказывает прочее влияние на среду, существенно увеличивающее его эволюционную приспособленность{1036}. Животные тоже истощают ресурсы и загрязняют среду обитания, но это повышает их приспособленность в краткосрочной перспективе и зачастую подстраховано жизненными стратегиями, учитывающими такую деятельность, например возможностью расселиться или мигрировать, когда ресурсы оскудеют или среда станет нежилой. То же самое происходит, когда сельскохозяйственная деятельность человека при некотором стечении обстоятельств оборачивается нежелательными последствиями (например, сведение лесов под посевы приводит к распространению болезни), поскольку издержки перевешиваются выгодами в виде пищевой ценности получаемого урожая. Конструирование ниш может оказывать рассеянное и непреднамеренное неблагоприятное воздействие на приспособленность, и все равно оно обычно повышает приспособленность самих конструкторов, по крайней мере на короткий срок{1037}. Вряд ли с этим можно спорить – преимущества для приспособленности, возникающие вследствие работы животных над окружающей средой, документированы в достаточном количестве{1038}. В этом отношении человек от других животных не отличается. Мы тоже конструируем окружающий нас мир в соответствии с собственными нуждами, сохраняя в общем и целом поведенческую адаптивность, несмотря ни на какие радикальные преобразования среды{1039}.