Неоконченная симфония Дарвина: Как культура формировала человеческий разум

Вы, возможно, задаетесь вопросом, почему в данном случае мне кажется, что отбор будет действовать на группы особей, а не на отдельных особей, как предполагается обычно. Если представители земледельческого общества будут оставлять больше потомства, чем представители неземледельческого, то – при условии, что это потомство продолжает пользоваться тем же способом обеспечения средств к существованию, что и родители, – частота встречаемости земледелия повысится. Однако эта логика не учитывает, что большинство преимуществ для приспособленности, связанных с земледелием, приносит деятельность на уровне группы. Земледелец-одиночка, пытающийся прокормиться своим трудом без посторонней помощи, обычно вряд ли произведет больше пищи или вырастит больше потомства, чем охотник-собиратель. Только в качестве коллективного занятия, практикуемого в группах людей, совместными усилиями производящих ресурсы на пользу всей группы (так называемые общественные блага), земледелие становится высокопродуктивным. Чтобы соорудить приличную ирригационную систему, как правило, требуется несколько сотен человек. Примерно столько же людей необходимо, чтобы построить загон для ловли антилоп или лошадей. Запруды для ловли рыбы, которые сооружаются из камня, сетей или деревянных кольев и тянутся порой на несколько сотен метров, тоже устраиваются совместными усилиями членов большой группы. Выжигание лесов под пашню, сев, уборка урожая – во всех этих занятиях традиционно участвовало целое сообщество. В одиночку земледельцу такое не осилить, но группа земледельцев, работающих сообща, получит существенные дивиденды, и те, кто сумеет объединиться для такого сотрудничества, обычно обойдут в конкурентной борьбе тех, кто не сумеет. Результатом будет продвижение практики сотрудничества.

На групповом уровне сотруднические инициативы возникают не только в земледельческих сообществах. В Судане живут два скотоводческих народа – нуэр и динка, давно и неустанно враждующие друг с другом. На протяжении всего XIX столетия нуэр радикально расширяли свои владения, тесня динка. Успех нуэр в этих военных действиях объясняют их социальной структурой, которая позволяла выдвигать более крупные военные отряды, чем у динка. В результате распространение получали верования и обычаи нуэр{1259}. Если смотреть шире, то совместной охотой или собирательством занимаются многие мелкомасштабные общества, и они тоже организуют военные отряды в случае вооруженных конфликтов{1260}, так что, вполне вероятно, в этих обществах действовал культурный групповой отбор, способствовавший продвижению и распространению их культурных традиций{1261}.

Бойд и Ричерсон ставят во главу угла точность социального научения, конформность по принципу «Где большинство, там и сила»[22], предполагающую, что индивиды перенимают поведение основной массы, а также нормы и институты, регулирующие социальное поведение{1262}. Последние включают в себя регламентированное или санкционируемое обществом наказание нежелающих сотрудничать{1263}. Значимость конформистской передачи состоит в том, что она минимизирует поведенческие различия внутри групп, одновременно поддерживая различия межгрупповые. Кроме того, поскольку окупаемость любой поведенческой стратегии зависит от местной частоты ее использования, даже у разных групп одной популяции в одной и той же среде поведение может оказаться совершенно разным{1264}. Иными словами, культурные процессы порождают среди человеческих групп множество вариаций, создавая почву для действия отбора. Сейчас у нас есть обширные данные, показывающие, что различия между человеческими обществами обусловлены культурной вариативностью в гораздо большей степени, чем генетической{1265}.