Неоконченная симфония Дарвина: Как культура формировала человеческий разум

Остается открытым вопрос: что же такого особенного было в поведении, морфологии или обстоятельствах жизни наших предков, обусловившего настолько необычный взлет технологии и культуры? Здесь математическое моделирование оказалось невероятно проницательным; в этой главе мы расскажем о трех проведенных методом теоретического анализа исследованиях, проливающих свет на загадку, а затем об эксперименте с участием детей, шимпанзе и капуцинов, подтверждающем теоретические выводы.

Первые ключи к истории успеха нашего вида дал нам математический анализ, выполненный учеными из Стокгольмского университета – Магнусом Энквистом и его коллегами{626}. По образованию Магнус биолог-теоретик, однако его сильно увлекла эволюция культуры, и он пригласил меня участвовать в проекте, в котором на математических моделях предполагалось выяснить, сколько «культурных родителей» необходимо для устойчивой культурной передачи{627}. Многое в расчетах Магнуса оказалось для меня неожиданным и любопытным{628}, но самое глубокое впечатление оставил один из наиболее прозаических результатов. Группа Магнуса изучила на модели, как точность культурной передачи (степень корректности, с которой усваиваемая информация передается от одной особи к другой) влияет на сроки сохранения культурного признака в популяции. Зависимость, конечно, ожидалась прямая, поскольку знание, перенятое без искажений, должно, по всей логике, сохраняться в популяции дольше, чем знание, воспроизведенное неточно. Именно поэтому не одно столетие сохраняются в неизменном виде балетные па и музыкальные композиции – за счет того, что все это время мы добиваемся, в том числе методично оттачивая движения и записывая музыку нотами на бумаге, как можно более тщательной передачи соответствующей информации. Но я никак не мог предположить, хотя открытие это оказалось крайне значимым, что математическая функция, описывающая соотношение точности и долговечности, окажется экспонентой (илл. 7).

Форма этой кривой очень важна: она означает, что для заданного размера популяции существует порог, после преодоления которого небольшое повышение точности социального научения превращает культурные свойства из недолговечных практически в бессмертные. Мы сразу поняли, что здесь может скрываться подсказка к причинам возникновения разницы в объеме культуры, очевидном у человека, по сравнению с ее объемом у других животных. Эти расчеты подкрепляли устный довод, выдвинутый ранее психологом Майклом Томаселло из лейпцигского Института эволюционной антропологии Общества Макса Планка. Томаселло предположил, что уникальные способности нашего вида к языку, обучению и эффективному подражанию дали нам возможность передавать знания с более высокой точностью, чем отмечается у других животных, и этой точностью передачи и объясняется существование кумулятивной культуры (которую он назвал «храповиком») у человека, в отличие от других животных{629}.

Илл. 7. Долговечность культурного признака (продолжительность его сохранения в популяции) возрастает экспоненциально в зависимости от точности передачи (насколько неискаженными знания и поведение передаются от особи к особи). Это значит, что даже небольшое повышение точности способно вызвать резкий рост объемов и сохранности культурного знания. Такая взаимосвязь помогает объяснить, почему благодаря механизмам высокоточной передачи человек обладает столь большим багажом устойчиво наследуемого культурного знания. По илл. 3c в Enquist et al. (2010)

Признаться, поначалу рассуждения Томаселло меня не особенно убедили, поскольку я не понимал, почему высокая точность непременно должна способствовать культурному «храповику»{630}. Ведь если все и всегда будут копировать один в один, никаких культурных изменений не возникнет в принципе. Анализ Магнуса разрешил это противоречие, показав, что точность передачи обеспечивает долговечность культурных свойств – сохранение их на очень долгий срок. В вертикальной части кривой даже небольшое повышение точности передачи заметно отражается на сроках сохранения культурных свойств в популяции. А долговечность культурных свойств, в свою очередь, увеличивает возможности для совершенствования технологий, поскольку совершенствовать и усиливать можно лишь что-то уже имеющееся и освоенное. Поэтому дополнительное следствие долговечности свойств – сохранение большего объема культуры. Механизмы высокоточной передачи способны поддерживать гораздо больше культурных знаний и форм поведения, чем механизмы приблизительной передачи.