Неоконченная симфония Дарвина: Как культура формировала человеческий разум

Множество животных перенимают знания и навыки у других, о чем говорилось во второй главе, но опытные особи, «передающие» информацию, как правило, далеки от активного целенаправленного инструктажа{669}. Обычно животные просто занимаются своими делами, и, даже если другие им при этом подражают, демонстраторы не склонны помогать, поправлять и показывать. Собственно, сам общепринятый термин «демонстратор» несколько некорректен применительно к социальному научению у животных, поскольку отводит тому, у кого перенимают знания, не выполняемую им активную роль в передаче{670}.

Долгие годы считалось, что активное обучение присуще только человеку. Первые исследования обучения у животных осложнял антропоцентрический подход: обучающего представляли кем-то вроде школьного учителя, а в определениях обучения подчеркивалось целенаправленное намерение «наставника»{671}. С таким подходом обучение благополучно обнаруживалось только у нашего вида, поскольку усмотреть требуемую намеренность и целенаправленность у остальных животных оказывалось затруднительно. Продвинуться удалось в 1992 г., когда двое исследователей поведения животных, Тим Каро и Марк Хаузер, подошли к вопросу с позиций функциональности{672}. То есть охарактеризовали обучение как поведение, служащее для того, чтобы обучать, и развивавшееся именно для этой цели. Основная польза этого подхода состояла в разработке наблюдаемых критериев, которые можно было применить к животным: «А [наставника] можно характеризовать как обучающего, если он изменяет свое поведение только в присутствии несведущего наблюдателя Б [ученика], с некоторыми издержками для себя или хотя бы не получая прямой личной выгоды. Таким образом, А своими действиями поощряет или наказывает Б за его действия, наделяет Б опытом или подает Б пример. В результате Б приобретает знания либо усваивает навык в более раннем возрасте, быстрее или эффективнее, чем мог бы достичь этого в отсутствие А, либо приобретает знания и навыки, которые самостоятельно не получил бы в принципе»{673}.

В начале 1990-х гг. Каро и Хаузер привели всего два примера, претендующих на роль свидетельств обучения у животных{674}, – речь шла о гепардах и домашних кошках{675}, – хотя при пристальном рассмотрении ни тот ни другой случай не отвечал предложенным критериям безоговорочно. В присутствии детенышей кошки и самки гепардов расправляются с добычей не так, как обычно. Мать приносит добычу детенышам (в зависимости от их возраста добыча может быть убитой, обезвреженной или нетронутой), предположительно, для того, чтобы они тренировались, готовясь к будущей охоте. За годы, прошедшие после этой публикации Каро и Хаузера, определение обучения было усовершенствовано и дополнено рядом критериев, таких как обратная связь от ученика к наставнику или ограничение учебного процесса передачей навыков, понятий и правил{676}. Оперируя этим определением, исследователи задокументировали несколько довольно убедительных примеров обучения у животных, но отнюдь не у представителей тех видов, от которых этого можно было бы ожидать.

Один интересный пример был отмечен у сурикатов{677} – небольшого хищного вида мангустовых, которые выживают в суровых условиях африканских пустынь благодаря командной слаженности и координации действий. Детеныши сурикатов кормятся почти исключительно тем, что добывают старшие – так называемые помощники, в число которых входят и родители, и прочие представители колонии{678}. Тем не менее в трехмесячном возрасте эти малыши уже находят себе пищу самостоятельно и способны ловить самую разную увертливую и опасную «снедь» – и ящериц, и пауков, и даже скорпионов с их смертоносным жалом. Как показывают недавние исследования, помощники, постепенно знакомя детенышей с живой добычей, обеспечивают им переход к самостоятельной кормежке{679}. Ученые из Кембриджского университета Алекс Торнтон и Кэтрин Маколифф взялись проверить, удовлетворяет ли этот процесс критериям из определения Каро и Хаузера{680}. Для этого требовалось установить, транспортируют ли помощники еще живую добычу только в присутствии детенышей с теми или иными издержками для самих себя и узнают ли детеныши в результате этих действий что-то о пище.