Неоновая Библия

Облака наползли на луну, и на крыльце стало темно. Вскоре в небе осталось только белое свечение, пробивающееся сквозь серую дымку. Видно было, как тени облаков падают на холмы и скользят через долину. И вот уже всё небо затянуло тучами, пришедшими с юга, будто долину накрыли серой крышкой. У дальнего холма послышался рокот, прокатился по небу, и наш дом задрожал. Небо загоралось и гасло, как неоновые вывески на Мэйн-стрит, только не разными цветами, а одним серебристым. Подул прохладный ветерок, какой всегда бывает перед дождём, и вскоре послышался стук первых крупных капель по крыше крыльца, и я почувствовал, как они разбиваются о мои колени. Капли монотонно шлёпали по глине, и шлак заблестел.

Мы с тётей Мэй встали и пошли в дом. Я поднялся к себе в комнату, сел на кровать и смотрел, как сосны качаются под дождём, и всё удивлялся, что день, так плохо начавшийся, закончился так хорошо.

Четыре

Война шла уже довольно долго, когда папе пришла повестка. Ему не обязательно было воевать, но он всё же записался добровольцем. Мы с мамой и тётей Мэй пошли на станцию его провожать, и на прощание он поцеловал маму и заплакал — я первый раз видел, чтобы мужчина плакал. Поезд тронулся, а мы стояли и смотрели, как он отходит, и мама всё глядела ему вслед, даже когда он скрылся за холмом. Уехали почти все молодые мужчины. Одни вернулись, когда война закончилась, а другие — нет. Многие автомастерские на улице за Мэйн-стрит опустели. Аптеки и бакалейные лавки стояли заколоченные, с вывесками «Временно закрыто» на окнах. Мы повесили флаг военной службы[3] на входной двери, как и почти все в городе. Эти флаги виднелись повсюду, даже в северной части города, где жили богачи, но там их было поменьше.

Городок совсем притих. Потом у реки построили военный завод, но не очень большой, просто маленькую пропеллерную фабрику. Многие женщины пошли туда работать, потому что почти все мужчины были на войне. Тётя Мэй тоже устроилась на завод, и её назначили начальницей цеха. Каждое утро, когда я отправлялся в школу, она спускалась в город вместе со мной, в брюках и косынке, с жестяной коробкой для ланча. Она была едва ли не самой старшей из всех женщин, работавших на заводе, но ей досталась должность лучше, чем многим молодым.

Мама оставалась дома и ухаживала за папиным огородиком на холме. Она говорила, что папа в каждом письме просит её заботиться о посадках и писать ему об этом. У него выросли две грядки капусты, не крупнее бейсбольных мячиков, а что ещё он успел посадить, я так и не узнал, потому что мама забыла выкопать урожай и всё сгнило под землёй.

Я был уже в пятом классе и почти полтора года учился в комнате мисс Мур. Миссис Уоткинс не было полгода, но потом она вернулась в школу. Каждый день мы встречались в коридоре, но оба упорно смотрели в сторону. Она прихрамывала, и я издали узнавал её по звуку шагов. Первый месяц после возвращения в школу она ходила в гипсе. А теперь нога, видимо, не сгибалась, и она ступала на неё очень осторожно.

Мисс Мур была славная женщина, а больше о ней сказать толком нечего. Она совершенно ничем не отличалась от других. Но мы с ней ладили, и отметки я получал куда лучше, чем у миссис Уоткинс.

Теперь, когда все отцы, мужья и приятели ушли на войну, заняться было особо нечем, и все ходили в кино. Даже в воскресные вечера кинотеатр набивался битком, а ведь как раз по воскресеньям священник проводил вечерние собрания. Мистер Уоткинс попытался добиться, чтобы по воскресеньям кинотеатр закрывали в шесть, но владелец кинотеатра был братом шерифа, и петиция мистера Уоткинса где-то затерялась. В кинотеатре часто показывали цветные фильмы, которые нравились нам с мамой и тётей Мэй. До нашего города фильмы доходили примерно через месяц после премьеры в столице, и афиши менялись трижды в неделю. Чёрно-белые фильмы мы тоже смотрели, но чуть ли не в каждом из них снималась Бетт Дэвис. Маме и тёте Мэй она нравилась, и они всхлипывали со мной рядом, когда она играла двух близняшек, там, где одна тонет, а вторая снимает у неё с пальца кольцо, а потом притворяется этой самой утопленницей, чтобы выйти замуж за её дружка[4]. Показывали и Риту Хейворт: она всегда играла в цветных фильмах, и у неё были самые рыжие волосы, что я видел в жизни. Мы видели и Бетти Грейбл в том фильме про Кони-Айленд. Мне показалось, что это чудесное место, а тётя Мэй пояснила, что это в Мексиканском заливе и что она там бывала[5].

Потом по всему городу появились объявления о предстоящем молитвенном собрании. Священник, вопреки обыкновению, его не поддерживал, потому что бесился из-за того, что к нему стали мало ходить. Я считал, что тут он дал маху: такие собрания горожане любили и не пропускали ни одного. Каждый год священник приглашал в город какого-нибудь проповедника, и послушать его приезжали и из-за холмов, и из окружного центра.

Поперёк Мэйн-стрит между двумя домами протянули верёвку. С неё свисало длинное полотнище с надписью: