Неоправданная ставка

Акула и Сэмуил оказались на палубе как раз в тот момент, когда от берега отчалила шлюпка Хромого Пита с несколькими членами его команды. На носу лодки канонир Пита предусмотрительно установил маленькую пушку, прикрытую парусиной. Причалив к «Посейдону», Пит в сопровождении Змея забрался по лестнице на борт, меж тем лодка отошла от корабля на некоторое расстояние. Канонир Пита, слегка приоткрыл жерло пушки, направив её в направлении порохового погреба «Посейдона». Карамо, наблюдавший за лодкой, разгадал намерения пиратов и предусмотрительно направил на них одну из корабельных пушек.

— Я хочу поговорить с твоим пленником, — сказал Хромой Пит, поднявшись на борт.

— В этом нет необходимости, говори со мной, — ответил Акула Пьер.

— Не думаю, что ты разбираешься в том, о чём я хочу поговорить.

— Если ты имеешь в виду стекляшку, лежащую в твоём кармане, то она не стоит даже плесневелого сухаря.

— Не пытайся сделать меня идиотом, Акула, я, конечно, не ювелир, но кое-что знаю о таких вещицах. На своём веку я повидал их не меньше твоего.

— Ну, раз ты повидал не меньше моего, то, вероятно, знаешь и о крепости этих камней? — ухмыляясь, бросил Акула Пьер. — Настоящий алмаз разбить невозможно, а твоя стекляшка разлетится на куски от одного удара. Я не предлагаю тебе отдать этот камень мне, но сделай это сам.

Хромой Пит с недоверием смотрел на Акулу, пытаясь разгадать его игру, но через пару минут снял с шеи несвежий платок и, положив в него алмаз, сказал:

— Если ты таким образом пытаешься им завладеть, то я тебе скажу, что о моей поездке знают многие, и, если ты посмеешь что-то предпринять, мои ребята донесут это до других капитанов.

— Если это настоящий алмаз, я дам тебе десять золотых монет и позволю поговорить с его обладателем, но если нет, ты отправишься к своей лодке вплавь. Это не предложение, Пит — это мое условие. А сейчас либо ты соглашаешься, либо отправляйся на свою лодку, пока я не передумал, — зло сказал Акула.

Рисунок № 3

От злости у Хромого Пита перекосило лицо, и сквозь разрезанную щеку раздался свистящий звук. Пират закрутил платок, чтобы камень не вылетел, положил его на край борта и с силой ударил рукояткой пистолета. Раздался хруст и содержимое платка превратилось в кучу стеклянной пыли. Громкий смех команды «Посейдона», наблюдавшей за этим действом, огласил округу.

Акула, улыбаясь, показал жестом, что гостям пора покинуть борт корабля. Под громкое улюлюканье Хромой Пит и Змей прыгнули за борт и поплыли к ожидающей в нескольких десятках метров лодке.

В ту же минуту с лодки раздался выстрел, и маленькое ядро ударило в район ватерлинии, проломив первый слой корабельной обшивки.

Выстрел Карамо не оставил пиратам Пита ни единого шанса. Ядро разнесло шлюпку вместе со всеми её обитателями. Хромой Пит разразился проклятиями, которые слышались ещё какое-то время, пока они со Змеем не удалились на приличное расстояние.

— Карамо! Мой друг Карамо! — закричал Гром, разражаясь весёлым смехом, — я всегда знал: если ты целишься правильно и в нужном направлении, то либо кто-то появится на свет, либо покинет его.

Акула скомандовал поднимать паруса. Снасти «Посейдона» заскрипели под давлением ветра, и корабль, набирая скорость, вышел из бухты в открытое море.

***

Ром сыграл свою роль, и банкир окончательно успокоился.

— Вы знаете, господа, я хотел бы рассказать о том, что меня немало удивило на том корабле, который теперь покоится на дне океана. Находясь в отведённой мне каюте, в одном углу я обнаружил дыру, куда свободно мог пролезть. По всей видимости, корабль принял бой, получил пробоину, и это место залатали снаружи, но до конца не доделали внутреннюю часть каюты. Протиснувшись, я оказался в трюме, затем добрался до лестницы и выглянул на палубу. «Бриджитта» шла под всеми парусами, но на палубе не было ни души. Вдруг прямо над моей головой я услышал голоса. Я так боялся быть обнаруженным, что почти не дышал и, если бы они не отошли, наверное, задохнулся бы. Спустившись в трюм, я пролез обратно в свою каюту. Не успел залезть в гамак, как открылась дверь, и один из матросов принес мне ужин. Сделав вид, что страдаю от морской болезни, я просил меня не беспокоить. Хочу заметить, что обращались со мной почтительно… Вы не могли бы налить мне ещё рома? «In vino veritas! Ergo bibamus!»

Банкир долго пил, слегка причмокивая. Этот тщедушный человечек, живущий в мире цифр и золота, являлся нечаянным хранителем тайны, которая переполняла его паническим страхом. Несчастный относился к той категории людей, которые от полноты чувств выкладывали всё самое сокровенное, стараясь таким образом пробудить у окружающих сострадание.

— Вы знаете, господа, какой красивый у меня сад? — спросил банкир, икнув. — Мне кажется, мы уже засиделись.

Несколько минут он блуждал по каюте затуманенным взглядом, пока наконец не сказал: