Неостывший лед

После такого сна мне срочно нужен был свежий воздух. И хотя эта ночь оказалась совсем не жаркой, в палатке все же было намного теплее, чем снаружи. Я осторожно, чтобы не разбудить спящих, выбралась наружу. Ночная прохлада дома так взбодрила меня, что я вздрогнула и обхватила себя руками. На мне было невесомое свадебное платье, которое оказалось единственным сухим предметом одежды, пережившим ливень. Ботинки еще не высохли, но другой обуви у меня не было, а выйти из дома хотелось слишком сильно. Пришлось обуть еще сырые ботинки.

На светлеющем небе все еще виднелись звезды, уже не слишком яркие. Судя по всему, ночь уступала свое место дню. Совсем скоро рассвет.

— Не спится?

Уилл подошел ко мне так неслышно, что его вопрос заставил меня вздрогнуть.

— И тебе тоже?

— Я просыпаюсь от каждого незначительного шороха.

— Уилл, — начала я и не знала, как продолжить. Все мои мысли после кошмара опять вращались вокруг Жана.

— Ты думаешь о Жане?

— Мне он даже снился! — не слишком тихо воскликнула я и заломила руки. — Понимаешь, я написала записку Бонни, а в ней инструкция, как открыть темную комнату.

— Зачем?

Я удивленно посмотрела на Уилла. Сам-то не смог нажать на курок, а потом еще спрашивает, зачем…

— Я не убийца!

— Я тоже! Но он хотел тебя убить… Ты бы сейчас здесь не стояла.

— Какая разница, — обреченно сказала я, глядя вдаль. Где-то там проснулось солнце. Я это поняла по нежно-розовым всполохам на небе. — Бонни все равно не умеет хорошо читать.

— Вот и славно! — произнес Уилл, глядя на дом позади меня.

Я обернулась. На пороге стоял Николас в одних черных брюках и в распахнутой рубашке. Он лениво потягивался.

— Что славного? — спросил Николас, видя, что мы с Уиллом замолчали.

— Утро, говорю, прекрасное начинается. Пойду раздобуду нам что-нибудь поесть. — С этими словами Уилл направился вглубь леса.

— Мне, пожалуйста, круассан и кофе, — вдогонку ему произнес Николас и, не обращая внимания на не слишком хороший ответ от Уилла, включающий в себя, что именно он принесет ему на завтрак, обратился ко мне: — Я слышал, вы говорили о Жане. Что там с ним?

— Он в темной комнате.

Николас подошел ко мне вплотную, и мой взгляд уперся совсем не в глаза, а в голый торс. Пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть лицо Николаса.

— Почему он там? — спросил он.

— Хотел меня убить.

— Я его понимаю.

— Я серьезно.

В еще туманном рассвете я не могла разглядеть выражение лица Николаса, но было ясно, что он опешил.

— Что-то я не понял…

— Жан действительно хотел меня убить, — твердо сказала я и поняла, что сейчас самое время рассказать Николасу все, что знала.

Не так я представляла себе, как сообщу ему о том, что случилось с его родителями. Честно говоря, я вообще не могла представить, как такое можно рассказать. Но в исчезающей серой дымке, единственном напоминании об уже ушедшей ночи, нужные слова нашлись сами собой.

— Почему ты вчера не рассказала? — холодно спросил Николас, сделав шаг назад.

— Наверное, я была в шоке. Такое не расскажешь просто так…

Николас провел рукой по своим волосам и взглянул на светлеющее небо. А потом он сделал то, что меня удивило: он засмеялся отрывисто и глухо, закрыв лицо руками. Несколько минут я не понимала, что происходит. И только когда сделала шаг к нему, сообразила, что Николас плакал. Я положила руку ему на плечо, чтобы поддержать. Быть может, иногда смех лучше, чем слезы, или все-таки наоборот?

Николас как будто остолбенел, вглядываясь в мое лицо. Что он там видел, я не знала. Но вдруг поняла, что Николас перестал меня раздражать, потому что сейчас я видела его настоящего. Его постоянные друзья, заносчивость и сарказм, растворились в тумане, а в светлых рассветных красках открылось нечто новое, трогательное и честное.

— Мне так жаль, — произнесла я и замолчала, заметив, как Николас помотал головой.

— Знаешь, я теперь сам жалею, что не закрыл его в той комнате. Я его ненавидел. Но сейчас моя ненависть переросла в отвращение. Человек не может быть таким, как Жан. Мои родители были бы живы, если бы не… — голос Николаса сорвался.

Я порывисто обняла его, потому что перед моими глазами стояли его родители, приговоренные к смерти. Об этих видениях я, конечно, не рассказала Николасу, так же, как и о том, что я девушка из легенды.

— Так вот как нужно привлекать внимание женского пола… давить на жалость! — уже совсем другим, более циничным тоном произнес Николас, но не дал мне вырваться из объятий, крепко обхватив руками.

— Пусти! — рассерженно воскликнула я, пытаясь выскользнуть из его рук. Николас позволил мне чуть отстраниться, но руки не разжал. Я подняла голову, чтобы увидеть его лицо. — Что?

— Твои волосы… Они рыжие, — неожиданно для меня сказал Николас.

"Дождь смыл оставшуюся краску! " — догадалась я. Теперь уже моя очередь была говорить надменным тоном:

— И что? Рыжих девушек никогда не видел?

— Ты такая красивая, — тихо, даже для самого себя, произнес Николас, проведя указательным пальцем по моей щеке, и вновь сцепляя руки на талии.