Читаем Непарадный Петербург в очерках дореволюционных писателей полностью

Лицо и руки у него в грязи. От рваной одёжи, у которой «возле каждой дыры по заплате» разит зловонием. Чтобы своим прикосновением невзначай не испачкать какого-нибудь мимо проходящего столичного франта или франтиху, крючошник никого не решится идти по панели, он идёт посредине улицы.

Вернувшись домой, крючошник уселся на тумбе, возле сарая и принялся сортировать своё добро, при этом на весь двор заливался звонкой песней, видимо довольный своим дневным заработком.

По субботам крючошник сбывает свой товар маклакам, которые дают ему дальнейшее направление: кости продают на костеобжигательные заводы, холщовые тряпки и рваную бумагу — на писчебумажный фабрики, шерстяные тряпки — на ткацкие фабрики, железо тоже находит свой сбыт.

Любопытно, что пробки из мусорных ям снова поступают в обращение: именно тщательно промываются и продаются в портерные лавки — для закупорки бутылок.

Ежедневный заработок крючошника, средним числом, достигает 50 копеек, что составляет 15 рублей в месяц, каковые деньги добываются из мусорных ям.

В течение года все петербургские крючошники выуживают из мусорных ям на два миллиона рублей разных отбросов и прочей дряни. Вот какие богатства заключаются на дне помойных ям! Иногда крючошник ходить вместе со своей женой, причём жена, обхаживает рынки, собирая рваную бумагу, а сам крючошник промышляет по мусорным ямам.

Тряпичник (Костяник)

Кроме крючошников, которые шныряют по задворкам, по мусорным ямам, в Петербурге есть многие тысячи тряпичников, которые ходят по дворам «на крик» и покупают костяной и тряпичный товар за деньги. Петербургский тряпичник — самый обыденный, уличный и дворовый тип нашей столицы.

С просторным мешком в руках тряпичник входит во двор первого попавшего здания.

— Костей, тряпок!

— Бутылок, банок!

Монотонно выкрикиваете тряпичник, озирая окна пятиэтажного здания.

Раз двадцать окликнул он всё одним и тем же голосом, но ответа не было.

— Ну-ка, кликну в последний раз: Костей, тряпок! Бутылок, банок!

— Эй, тряпичник!

— А-а! Зовут!

— Поди сюда!..

Тряпичник глядит вверх, стараясь разглядеть, где это его окликнули.

Наконец, в шестом этаже, под самой крышей, увидел отворенное окно, откуда высовывалось полное и красное лицо кухарки.

— Эй, костяник, поди сюда, аль не слышишь?

И тряпичник, потряхивая мешком, торопливо побрёл на чёрную лестницу.

В ожидании тряпичника, в шестом этаже, в квартире № 000 и двери отворены настежь.

— Здравствуй! Давно тебя ждали! Вот не купишь ли?

На полу стояла целая батарея пустых бутылок, корзинка с костями, в мочальном куле — разное тряпье.

Тряпичник окинул товар опытным взглядом.

— Много ли за все?

— Да что с тебя? Рублик не дашь?

— Рублика много, а гривенничек возьми!

Кухарка и тряпичник начинают горячо торговаться и наконец кости, тряпки и бутылки куплены были за бесценок.

Нагрузив всё это в мешок, тряпичник побрёл в следующий дом.

Целый день тряпичник слоняется по дворам; к вечеру, с тяжёлой ношей он возвращается домой.

Тряпичники живут артелями у хозяина, какого-нибудь маклака, или тряпичного туза.

Экономическая зависимость от хозяина заключается в том, что тряпичник, отправляясь на промысел, берёт от него деньги на покупку товара.

Затем весь накупленный товар, кости, тряпки и проч. дрянь, сбывается хозяину — по рыночной цене.

Сам же тряпичник покупает от обывателя кости и тряпки почти за бесценок.

Разница между покупной ценой и рыночной составляет чистый барыш тряпичника. Обыватель в большинстве случаев не знает рыночных цен на кости и тряпки. Его нисколько не интересует, что дают за эти отбросы на фабрике или заводе. Это на руку тряпичнику.

Обыкновенно по субботам тряпичники сдают добытый за неделю товар хозяину.

Кости и тряпки сбывают на вес, а бутылки счётом.

Как велик размер деятельности тряпичников? Сколько они собирают костей, тряпок, бутылок, банок?

Прежде всего заметим, что вообще тряпичники весьма неохотно делятся сведениями о своей профессии. Свой промысел они хотят сохранить втайне от взоров любопытного.

По словам одного тряпичника, в течение недели каждый из них набирает:

тряпья …………………………10 пудов;

костей…………………………..8 пудов;

бутылок…………….. от 200 до 300 штук.

Рыночная цена тряпья в Петербурге от 1 до 2 руб. за 1 пуд, смотря по качеству, кости — 40 копеек за 1 пуд и бутылок — 3–5 копеек за штуку.

Таким образом, видно, что в течение недели тряпичник набирает от петербургских обывателей костей, тряпок и прочих отбросов — рублей на двадцать пять.

Конечно, львиная часть барышей попадает в руки хозяина. За вычетом стоимости содержания за стол, квартиру, у тряпичника остаётся 10–15 рублей чистых ежемесячно, которые он и отсылает на родину в деревню.

Летом тряпичники ходят по городу с просторными мешками. Зимой каждый из них везёт за собою небольшие санки — для склада товара. Войдя во двор, тряпичник на время оставляет санки у ворот, на панели. В особенности много тряпичников бывает зимой. Окончив свои полевые работы, многие крестьяне приходят на зиму в Петербург на костяной и тряпичный промысел. Приходят и из далёких мест, например, из Костромской губернии.

Перейти на страницу:

Все книги серии Повседневная жизнь петербургской сыскной полиции

Повседневная жизнь петербургской сыскной полиции
Повседневная жизнь петербургской сыскной полиции

«Мы – Николай Свечин, Валерий Введенский и Иван Погонин – авторы исторических детективов. Наши литературные герои расследуют преступления в Российской империи в конце XIX – начале XX века. И хотя по историческим меркам с тех пор прошло не так уж много времени, в жизни и быте людей, их психологии, поведении и представлениях произошли колоссальные изменения. И чтобы описать ту эпоху, не краснея потом перед знающими людьми, мы, прежде чем сесть за очередной рассказ или роман, изучаем источники: мемуары и дневники, газеты и журналы, справочники и отчеты, научные работы тех лет и беллетристику, архивные документы. Однако далеко не все известные нам сведения можно «упаковать» в формат беллетристического произведения. Поэтому до поры до времени множество интересных фактов оставалось в наших записных книжках. А потом появилась идея написать эту книгу: рассказать об истории Петербургской сыскной полиции, о том, как искали в прежние времена преступников в столице, о судьбах царских сыщиков и раскрытых ими делах…»

Валерий Владимирович Введенский , Иван Погонин , Николай Свечин

Документальная литература / Документальное
Непарадный Петербург в очерках дореволюционных писателей
Непарадный Петербург в очерках дореволюционных писателей

Этот сборник является своего рода иллюстрацией к очерку «География зла» из книги-исследования «Повседневная жизнь Петербургской сыскной полиции». Книгу написали три известных автора исторических детективов Николай Свечин, Валерий Введенский и Иван Погонин. Ее рамки не позволяли изобразить столичное «дно» в подробностях. И у читателей возник дефицит ощущений, как же тогда жили и выживали парии блестящего Петербурга… По счастью, остались зарисовки с натуры, талантливые и достоверные. Их сделали в свое время Н.Животов, Н.Свешников, Н.Карабчевский, А.Бахтиаров и Вс. Крестовский. Предлагаем вашему вниманию эти забытые тексты. Карабчевский – знаменитый адвокат, Свешников – не менее знаменитый пьяница и вор. Всеволод Крестовский до сих пор не нуждается в представлениях. Остальные – журналисты и бытописатели. Прочитав их зарисовки, вы станете лучше понимать реалии тогдашних сыщиков и тогдашних мазуриков…

Валерий Владимирович Введенский , Иван Погонин , Николай Свечин , сборник

Документальная литература / Документальное

Похожие книги

1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука
Лаврентий Берия. Кровавый прагматик
Лаврентий Берия. Кровавый прагматик

Эта книга – объективный и взвешенный взгляд на неоднозначную фигуру Лаврентия Павловича Берии, человека по-своему выдающегося, но исключительно неприятного, сделавшего Грузию процветающей республикой, возглавлявшего атомный проект, и в то же время приказавшего запытать тысячи невинных заключенных. В основе книги – большое количество неопубликованных документов грузинского НКВД-КГБ и ЦК компартии Грузии; десятки интервью исследователей и очевидцев событий, в том числе и тех, кто лично знал Берию. А также любопытные интригующие детали биографии Берии, на которые обычно не обращали внимания историки. Книгу иллюстрируют архивные снимки и оригинальные фотографии с мест событий, сделанные авторами и их коллегами.Для широкого круга читателей

Лев Яковлевич Лурье , Леонид Игоревич Маляров , Леонид И. Маляров

Документальная литература / Прочая документальная литература / Документальное