Непарадный Петербург в очерках дореволюционных писателей

Все ночлежные дома в Петербурге могут дать приют на 1000 человек. Между тем, в столице ежедневно насчитывается от 3000 до 4000 человек, не имеющих приюта. Не мудрено поэтому, что все ночлежные дома бывают переполнены и места берутся с боя. С наступлением сумерек, около ночлежного дома начинают появляться тёмные силуэты ночлежников. Они стоят у дверей приюта в ожидании, когда их начнут впускать. В семь часов вечера двери ночлежного дома открываются настежь. Самый большой ночлежный приют, на 300 человек, носит название Грессеровского, основанный при покойном градоначальнике Грессере[185]. Он помещается на Болотной улице, против Невской ниточной мануфактуры. Длинным узким коридором ночлежники проходят к кассе, где «смотритель приюта», седой старик в овчинном полушубке терпеливо раздаёт билеты. Впуск в приют продолжается с 7 часов и до 12 часов ночи. Если все «места» заняты, то двери приюта затворяются и ранее 12 часов. Стоя у кассы, вы можете наблюдать всех ночлежников, которые, проходя мимо вас, подымаются во второй и третий этажи — на свои «места».

Здесь вы видите разные типы ночлежников. Большинство их пользуются приютом в ночлежном доме временно, до приискания подходящих занятий, или поступления на «место». Есть и «завсегдатаи», которые в ночлежном доме считаются своими людьми, и ночуют в нём постоянно, из года в год. В числе этих последних попадаются профессиональные нищие, промотавшиеся купцы, неисправимые алкоголики, подёнщики и, наконец «бывший студент» какого-нибудь факультета. Подобно тому, как во время оно, в Запорожскую сечь принимали всякого, не справляясь о его происхождении, так точно в ночлежные дома в Петербурге доступ открыть всем: не спрашивают никакого «вида», ни «свидетельства» на прожитие или паспорта. Милости просим, ночуйте, но если во время ночного полицейского обхода попадётесь в руки полиции, то пеняйте сами на себя, зачем не имеете законного «вида» на прожитие.

Отсутствие всяких формальностей делает ночлежный дом доступным для всякого. Никого не спросят: кто вы такой? откуда? чем занимаетесь? и проч. Признаюсь, я с любопытством рассматривал ночлежников, проходивших мимо меня длинной вереницей, стараясь прочесть в глазах их «страницы злобы и порока». Некоторым из них я задавал вопросы, вступая в разговор.

О других мне сообщал краткие сведения сам «смотритель приюта». Вот, например, проходят мимо два деревенских парня. Свежие и румяные лица их красноречиво свидетельствуют, что они недавно приехали в Петербург.

— Откуда вы?

— Мы… рязанские!

— Чем занимаетесь?

— По извозчичьей части!

— Приехали место искать…

— Целую неделю по постоялым дворам бродили…

— Да ну его, с вашим Питером то! — в сердцах проговорил один из парней, махнув по воздуху рукой.

— А вы чем занимаетесь?

— Подёнщик!

— Какая работа?

— Доски таскаю на бирже…

— Почём работаете?

— По 40 копеек в день…

— Вы чем промышляете?

— Христовым именем живу… Надо же чем-нибудь жить! Работать не могу; вот и хожу по мелочным лавкам, булочным, а то на улице постою… По праздникам около церкви верчусь…

Нищий, являясь в ночлежный дом, всегда приносил с собою образки булок, колбасы и прочую снедь, которую он день-деньской набирал, ходя по разным лавкам.

— А вы как сюда попали?

Этот вопрос относился к одному молодому человеку, одетому в форме одного высшего учебного заведения.

— Ваш костюм выдаёт вас!

Правда, этот костюм был сильно поношен и пообтёрт от безвременья, но все-таки бросался в глаза, среди разных зипунов, полушубков и проч.

— Я бы с удовольствием променял этот костюм на другой, но, к сожалению, не могу… Здесь, в ночлежном доме, он мне только мешает…

— Давно вы ходите по ночлежным домам?

— Нет, ещё новичок…

— Что же вас заставило идти сюда?

— Нужда!..

— Чем вы занимаетесь?

— Ничем!.. День кой у каких знакомых провожу, а на ночь — сюда…

— А раньше чем занимались?

— Корректуру держал… А теперь работы нет никакой… Я бы не прочь заняться каким-нибудь физическим трудом…

Мне жаль было этого молодого человека, и я не расспрашивал, что заставило его выйти из института. Пожелав ему выбраться поскорее из этого омута, я распростился с ним.