Непокаянный (СИ)

Вообще говоря, особой романтики во всех этих пахучих субстанциях и сложных конструкциях из кружев Дон сейчас почему-то не видит. Если бы ему нужно было вспомнить самое романтическое переживание последних недель, он скорее вспомнил бы, как они с Познером в его день рождения попали под проливной дождь. Кое-как добравшись до гостиницы, они вместе приняли горячий душ, а потом натянули свежие трусы и майки — и решили никуда больше не выходить. Заказали в номер какую-то пиццу, да так весь вечер и валялись поперёк кровати… и читали друг другу стихи. Особо даже не выбирая, все подряд, что приходили в голову. Не все стихотворения оба они помнили от начала до конца, но тем радостнее было подхватывать друг за другом всплывающие в памяти строчки, а самые любимые декламировать хором, нараспев, размахивая руками.

Воспоминания о таких вот счастливых минутах теперь накатывают на Дональда в самые неподходящие моменты, так что приходится отворачиваться, прятать лицо, чтобы невзначай не показать неуместную улыбку Ханне, не выдать себя.

— Не смущайся так, — говорит она. — Это всё действительно для тебя, мне вдруг так захотелось сделать тебе что-то приятное! Ну что же ты стеснительный такой, ведь я — твоя жена уже десять лет. Впрочем, это даже довольно мило… Не думала, что смогу смутить тебя даже сейчас.

Она снова всё не так поняла.

Комментарий к ЧАСТЬ 6

*Monsieur Pos-ner, vous… souriez? (фр.) — Мистер Поз-нер, вы что… улыбаетесь?

**Oui, madame Pete, c’est pas faux (фр.) — Да, миссис Пит, похоже на то.

========== ЧАСТЬ 7 ==========

— Я так рада, что тебе понравился ужин, — умиротворенно вздыхает Ханна по пути в спальню, но по интонации Дон понимает, что она к чему-то клонит, что это не просто так. И в самом деле, она продолжает: — Я давно хотела тебя спросить: как ты относишься к тому, чтобы перестать предохраняться на какое-то время?

Дон глядит на неё с тревогой, но она не замечает этого, щебечет, как ни в чём не бывало:

— Без презервативов ведь действительно все ощущения ярче, ты не станешь отрицать это, да? И, видишь ли, дети подросли, и я подумала… сейчас как раз удобный случай, чтобы завести ещё одного малыша. Старшие вместе будут помогать ухаживать за ним, да и нашим отношениям это пойдёт на пользу, я уверена! Нам очень нужно сплотиться, снова стать ближе, как прежде, ты сам говорил… А много детей — это весёлый и шумный дом, больше детей — всегда лучше! Правда, Дон?..

Вот что она задумала. Господи, ну откуда у неё эти идеи. Дон не проявляет инициативу в интимной жизни, отмалчивается, избегает общения, тянет время, всё ещё надеясь придумать, как бы потактичнее сказать ей, что ничего этого он от неё уже не хочет… А она, получается, всерьёз убеждена, что он смущён её внезапно пробудившейся сексуальностью, хотя раньше инициатива всегда исходила от него? Иначе она бы, наверное, всё же поняла, что в такой ситуации, в какой живут они, больше детей никак ничему не помогут. Не говоря о том, что «ребёнок, призванный спасти брак» — непосильная ответственность для малыша, и несправедливо взваливать такую ношу на его плечи им, взрослым людям. Которые вообще-то должны сами отвечать за себя и защищать его, решать его проблемы, а не ждать, что он решит проблемы за них. Даже если бы Дональд ещё не любил кого-то другого, он был бы против. Но сейчас… Он закрывает за собой дверь спальни, делает глубокий вдох. Дальше тянуть нельзя.

— Прости, Ханна, я не могу.

— Чепуха, у нас достаточно сбережений, ты же знаешь.

— Не в этом дело. Я… Я не люблю тебя сейчас так, как прежде. Я… полюбил другого человека. Очень сильно. Я всё хотел признаться, но не мог.

Ханна отступает на пару шагов и смотрит во все глаза:

— Это что… Что это ты говоришь?..

Он молчит, виновато пожимает плечами.

— Подожди… Значит, всё-таки не спроста были эти частые командировки, да? Ты всё-таки встречался с кем-то! Я как знала, я чувствовала! Кто она? Та галеристка? А как ты злился, как ты клялся, бессовестный…

— Нет, Ханна, это не она. Это… не женщина.

Она, будто невольно, отступает ещё дальше, пока не упирается в край кровати. Растерянно садится и переспрашивает:

— А кто… кто же это тогда?

Произнести имя Дэвида почему-то невероятно трудно. Дон через силу выдавливает:

— Это… один мужчина.

Она хмурит брови, с минуту молчит, но потом выпрямляется и переспрашивает, повысив голос:

— Дональд Аллан Скриппс, ты говоришь сейчас, что ты… встречаешься с мужчиной?! Ты изменяешь мне… с каким-то мужиком?!

Дональд не готов к скандалу, ещё нет, но можно ли быть готовым к такому? Он отвечает.

— Да.

— Ты… врёшь. Ты издеваешься! Зачем ты так смеёшься надо мной?!

— Нет, это правда. Прости, но это правда. Уже почти полгода.

Она взрывается:

— Простить тебе — такое? Ты… Ты трахался с каким-то… гомосеком! И после шёл сюда, в наш дом, к нашим детям, ложился со мной в постель, как ни в чём не бывало, и теперь говоришь «прости»?.. — она обхватывает голову руками и, отвернувшись от него, почти что шепчет: — О Господи… Да что ж ты за урод такой…