Неправосудные приговоры к смертной казни

Свидетель Белозеров А. А. подтвердил, что 25 февраля 1983 г. при доставке Аболмасова и его жены в Октябрьский РОВД им не сообщалась истинная цель их доставки и об обнаружении убитых Аболмасовой О. Б. и Ковалева не говорилось.

Протоколы задержания в порядке ст. 122 УПК РСФСР свидетельствуют о том, что Аболмасов и Кочеткова, как подозреваемые в совершении преступления, были задержаны 25 февраля 1983 г. (т. 1, л. д. 88, 92).

Подсудимый К. признал, что графа «мотив задержания» заполнена его рукой.

Постановление об освобождении из ИВС (т. 1, л. д. 193) подтверждает, что Кочеткова содержалась под арестом с 25 по 28 февраля 1983 г.

Как видно из постановлений, Аболмасов с 28 февраля 1983 г. по 13 января 1984 г. содержался под стражей в качестве меры пресечения (т. 1, л. д. 200; т. 8, л. д. 202).

Из приобщенных к настоящему делу протоколов допроса следует, что на допросах 25 и 26 февраля 1983 г. Кочеткова показывала, что ее муж Аболмасов ночью 25 февраля 1983 г. не отлучался из дома, а при допросе ее 27 февраля 1983 г. сначала Щ., а затем К. показала, что муж уходил из дома и возвратился со следами крови (т. 1, л. д. 89, 104, 171).

Аболмасов до 8 мая 1983 г. неоднократно допрашивался К. и дважды Щ. и последовательно отрицал свою причастность к убийству, а 8 мая вину признал (т. 1, л. д. 85, 126, 167; т. 2, л. д. 7, 157, 161, 189).

Свидетель Махатадзе А. Д. показала, что она в феврале 1983 г. 2 суток содержалась в одной камере ИВС вместе с Аболмасовой, которую часто вызывали на допрос, а когда она возвращалась в камеру, то жаловалась на принуждение следователя, говорила, что она не может оклеветать мужа в убийстве. В камере было холодно, Аболмасова говорила ей о своей беременности, переживала за своего ребенка, который остался у чужих людей, плакала.

Свидетель Козлова подтвердила, что после задержания Аболмасова и его жены их малолетний сын находился у нее до освобождения матери. На второй день после их задержания ее привезли в Октябрьский РОВД, где прокурор Щ. велел на следующий день привезти сына Аболмасова и Кочетковой, что она и сделала. После ее допроса она узнала, что мальчика заводил к себе в кабинет следователь К. и спрашивал у него об отце.

Свидетель Крайник И. Ю. показал, что он присутствовал при допросе Кочетковой в своем доме, куда прибыл прокурор Щ. и предложил Кочетковой рассказать то, что она уже рассказывала. Это был нажим. Кочеткова спрашивала, оставят ли ее дома. Вид у нее был болезненный, она плакала.

Второй понятой, присутствовавший при допросе Кочетковой в ее доме, – Яценко В. Н. показал, что Кочеткова была расстроена, заплакана, озабочена судьбой ребенка, показания давала неохотно. Ей кто-то сказал, чтобы она рассказывала, как было, и тогда ее не отправят обратно в камеру. Кто это говорил, он не помнит. Когда приехал прокурор Щ., он из дома вышел и не слышал, что он говорил.

Свидетель Кузнецов Ю. В., проводивший допрос Кочетковой в ее доме, показал, что Кочеткова добровольно давала показания. Щ. не принуждал ее к даче показаний, но перед уходом извинился перед Кочетковой за незаконное задержание.

Суд критически оценивает показания Кузнецова, как лица заинтересованного, поскольку он проводил указанное следственное действие и несет за него ответственность. К тому же его показания противоречат показаниям потерпевшей и другим материалам дела.

Свидетель Онищенко С. А. показала, что после освобождения из-под стражи Аболмасова пришла к ней и рассказала, что ее трое суток держали в камере, угрожали отправить в тюрьму, а ребенка в детский дом и лишить ее родительских прав. Следователь К. угрожал ей тем, что она не увидит своего ребенка, если не даст требуемых показаний о причастности мужа к убийству. В своем рассказе Аболмасова упоминала и прокурора Щ. По словам Аболмасовой, она оговорила своего мужа. Было видно, что Аболмасова перенесла сильное нервное потрясение. Она говорила, что ждет ребенка, и опасалась за его судьбу из-за того, что в камере было холодно и из-за сильных душевных переживаний, выпавших на ее долю.

О наличии у Аболмасовой в феврале 1983 г. беременности свидетельствуют акт судебно-медицинской экспертизы и медицинские документы (т. 2, л. д. 68; т. 14, л. д. 3).

Свидетель Стукаловский П. В. показал, что он вместе с Аболмасовым два месяца содержался в одной камере следственного изолятора. Отношение к Аболмасову со стороны сокамерников было враждебное в связи с тем, что он убил свою мать и не признавался в преступлении. Нередко дело доходило до драк. Сокамерник Кляута даже требовал, чтобы Аболмасов покончил с собой, бросившись с верхних нар вниз головой. Отношения обострились, когда в камеру поступили сведения, что Аболмасов якобы в прошлом работал в милиции.